Наталья Радулова

Год назад довелось мне оказаться в городе Муроме. Как раз накануне комитет Совета Федерации по социальной политике единогласно одобрил предложение о введении нового государственного праздника в честь Муромских князя Петра и княгини Февроньи – День семьи, любви и верности. Так что грех было не зайти в Муромский историко-художественный музей и не разузнать подробнее про наших отечественных Ромео и Джульетту, на которых, по мнению чиновников, надо равняться всем семейным парам России.

Ведущие научные сотрудники музея Ольга Сухова и Юрий Смирнов сразу заявили, что особых иллюзий насчет Петра и Февроньи не питают. Не по большой любви у парочки все начиналось.

Начнем с того, что Петр покрылся струпьями. Ну приболел парень, бывает. И порекомендовали ему знающие люди обратиться к знахарке одной, девке крестьянской из Рязанской области. У нее, мол, многие молодцы лечились и, надо заметить, очень довольными оставались.

Прибыл Петруша к этой Февронье едва живым. А Февронья, не будь дурой, сразу условия выдвинула: «Вылечу красавчика, если женится он на мне». Не то чтобы влюбилась она в шелудивого с первого взгляда, но он все ж таки это был какой-никакой, а князь. Крестьянкам шанс сделать такую головокружительную партию не часто выпадал.

Петру было так худо, что он готов был обещать что угодно. Предложи ему тогда на кошке жениться, и то согласился бы, наверное, не раздумывая. Нет, сначала, конечно, он пробовал через посредников торговаться – деньги предлагал, дары там всякие княжеские. Но Февронья уперлась. И то правда – деньги проешь, а княгиней так и не станешь.

«Аз есмь хотя и врачевати, но имениа не требую от него прияти. Имам же к нему слово таково: аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его», – заявила Февронья. Что в переводе на язык современный означает: «Я хочу его вылечить, но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его». Короче, клятва Гиппократа в действии.

Но делать нечего, пришлось болезному Петруше принять эти условия. «Ладно уж, женюсь, – проворчал он. – А как же». Смазала Февронья тайным зельем жениху все язвы его, но одну язвочку не тронула. На всякий случай. И как в воду глядела. Потому что оклемавшийся Петр тут же на радостях собрал манатки и дал деру от своей нареченной.

Оно ведь, к слову, именно так часто и бывает. Мужчина поначалу чего только не наобещает: и квартиру, и машину, и свадебку. А потом ищи-свищи его. Уж сколько таких неудавшихся невест на Руси было – не счесть. Но только не наша Февроньюшка. Она ж не просто так оставила на теле парня одну незалеченную ранку – видимо, не первый жених уже от нее убегал. Так что не успел Петр далеко свалить – рецидив настиг его в пути. Пришлось снова, повесив голову, возвращаться к знахарке. Как объяснил Юрий Михайлович: «Деваться некуда. Или женись, или помирай».

«А что ж тут романтичного? – удивилась я. – Зачем эту хитрожопую парочку назначать главным российским символом любви и верности? Прям даже как-то неудобно мне за наш комитет Совета Федерации по социальной политике». Но Ольга Оскольдовна и Юрий Михайлович предложили выслушать историю до конца. Может, что романтичное я и узрею в биографии Муромских.

Так вот. Жили и княжили супруги в Муроме. Не всем боярам, конечно, нравилось, что командует ими крестьянка, но в конце концов привыкли и они. На пенсию отправилась Февронья в монастырь – по своей ли воле или по мужниной, точно не известно. Петр тоже поселился в келье. А через какое-то время прислал в женский монастырь гонца с вестью: «Хощу уже отоитти от тела, но жду тебе, яко да купно отоидем». Что, как вы поняли, означает: «Февронья, помираю. Давай и ты».

Почему он хотел вместе с Февроньей помереть? Может, привык уже все вместе делать. А может, неприлично тогда было, чтоб жена живехонькой после похорон мужа оставалась. В общем, князь настаивал, несколько раз гонца присылал. Февронья, однако же, энтузиазма мужа насчет идеи «купно отоитти от тела» не разделяла, сопротивлялась: «Нет, не могу. У меня тут вышивка не закончена. Мне еще лет двадцать иголкой махать». Но все же как-то ее уговорили отдать концы в один день вместе с мужем. Остается только догадываться – как.

Муромцы не хотели хоронить монахов в одном гробу – стыдоба. Разделили их, но на следующий день покойники сами как-то соединились, и теперь в местный монастырь приходят верующие, чтобы поклониться воссоединенным мощам. Вот так чудо. «Да ну, не может быть», – заявила я ведущим научным сотрудникам. Ольга Оскольдовна и Юрий Михайлович чуть не хором ответили: «А мы не уверены, что Петр и Февронья вообще существовали». Ведь даже их книга, написанная в соавторстве, называется «Петр и Февронья Муромские. История, мифология, культ».