Аркадий Анатольевич Бартов — прозаик, драматург, эссеист. Родился в 1940 году в Ленинграде, окончил Ленинградский политехнический институт и Высшие курсы при Ленинградском университете. Член Союза писателей Санкт-Петербурга, Международного клуба писателей и художников “Dada Lama Orden” (Берлин), Международной федерации русских писателей (Мюнхен), Общества биографических исследований “Who is Who” (Вена), Русского ПЕН-центра (Москва). В России вышло десять книг. Переводился в Австрии, Германии, США, Франции, Израиле, Югославии, странах Балтии. Живет в Санкт-Петербурге.

 

“Новояз” в литературе и в жизни

К 60-летию выхода романа Джорджа Оруэлла “1984”

Политический язык создан, чтобы заставить ложь выглядеть правдоподобно, и вынуждает нас, позабыв обо всех приличиях, признать непоколебимой истиной то, что является чистейшим вздором”.

Дж. Оруэлл. Политика и английский язык

Незнание — сила (партийный лозунг).

Дж. Оруэлл. 1984

Чем меньше выбор слов, тем меньше искушение задуматься.

Дж. Оруэлл. 1984

Я больше не буду убегать никуда. Утопии нет нигде.

Ким Хёнъ Док, перебежчик

Самые знаменитые книги Джорджа Оруэлла (литературный псевдоним Эрика Артура Блэра), принесшие ему мировую славу, — роман-антиутопия “Nineteen eighty-four: A Novel” (“1984”), изданная впервые в июне 1949 года, и сказка-притча “Animal Farm: A Fairy Story” (“Скотный двор” или “Звероферма”), изданная в 1945 году, а на русском языке вышедшая во Франкфурте-на-Майне тоже в 1949 году), — “официально” дошли до русского (советского) читателя почти через cорок лет после кончины автора, в самом конце 1980-х годов. Однако уже с конца 60-х годов в Советском Союзе по рукам ходили машинописные копии, самиздатовские переводы на русский язык этих произведений Джорджа Оруэлла. Они пользовались огромной популярностью во многом благодаря языку “новояза”, примененному Оруэллом и, по сути, хорошо знакомому советскому читателю.

Как у многих английских писателей, родившихся в колонии, в Индии (вспомним хотя бы Редьярда Киплинга), у Эрика Блэра было обостренное чувство языка метрополии. Хотя первая книга Блэра “Down and out in Paris and London” (в русском переводе “Фунт лиха в Париже и Лондоне”) была художественной, она явно была написана журналистом и представляла собой точный и достаточно бесстрастный рассказ о людях и событиях, наблюдаемых писателем, который пытается выжить на парижском и лондонском дне. В дальнейшем Блэр стал известен как публицист. Он говорил, что “хотел бы превратить публицистику в искусство”. С 1935 года Эрик Блэр стал публиковаться под псевдонимом “Джордж Оруэлл”. Участник гражданской войны в Испании 1936–1939 (книга “Памяти Каталонии”, 1938, очерк “Вспоминая войну в Испании”, 1943, полностью опубликован в 1953-м), он близко столкнулся с партийной лексикой и терминологией, применяемой в среде левых.

Впечатления, полученные им в Испании, а несколько позже — знакомство с материалами политических процессов в СССР и другими документами, заставили Оруэлла резко изменить свои старые коммунистические взгляды, в определенной степени расстаться с прежними иллюзиями, столь распространенными в среде западной интеллигенции. Член троцкистской организации “POUM” (Partido Obrera de Unificacion Marxista — Объединенная рабочая марксистская партия — недаром прообразом одного из главных героев “Скотного двора” Снежка, изгнанного с фермы, являлся Лев Троцкий) Оруэлл все больше отходит от позиций Коминтерна, становится, как он пишет, демократическим социалистом, хотя испытывает отвращение ко всяким партийным ярлыкам, являющимся одним из проявлений позже сформулированного им “новояза”. В справочнике “Авторы ХХ века” (Нью-Йорк, 1942) была напечатана автобиография Оруэлла. “То, что я видел в Испании,— пишет Оруэлл в автобиографии, — а затем — мое знакомство с внутренним механизмом левых политических партий, внушило мне отвращение к политике… по своим чувствам я определенно „левый“, но я полагаю, что писатель может быть честным, лишь оставаясь свободным от партийных ярлыков”.

В статье “Почему я пишу” (1946) он так сформулировал свою позицию: “Испанская война и другие события 1936–1937 годов нарушили во мне равновесие; с тех пор я уже знал, где мое место. Каждая всерьез написанная мной с 1936 года строка прямо или косвенно была против тоталитаризма…” Можно сказать, что результатом и последствием идейного кризиса, который испытал Оруэлл в эти годы, стало создание притчи “Скотный двор” и романа “1984”, принесших ему всемирную славу.

Появление “Скотного двора” совершенно справедливо было расценено критикой как иллюстрация перерождения революционных принципов и программ, как аллегория революции 1917 года и последующего установления сталинского тоталитарного режима. В сказке-притче впервые появились высказывания на “новоязе”, получившем развитие и окончательное оформление в романе-антиутопии “1984”. Взять хотя бы семь заповедей, провозглашенных животными на скотном дворе, очень напоминающих сталинские лозунги того времени:

1. Тот, кто ходит на двух ногах, — враг.

2. Тот, кто ходит на четырех (равно как и тот, у кого крылья) ,— друг.

3. Животное да не носит одежду.

4. Животное да не спит в кровати.

5. Животное да не пьет спиртного.

6. Животное да не убьет другое животное.

7. Все животные равны.

Постепенно, одну за другой, диктатор скотного двора хряк Наполеон исправлял, а затем и вовсе отменил все заповеди, кроме одной, седьмой. Однако и эта заповедь не осталась неизмененной и приняла следующий вид:

“All animals are equal, but some animals are more equal than others” (все животные равны, но некоторые животные более равны, чем другие).

Язык, которым описываются события в притче, очень похож на газетный язык сталинского времени. Вспомним эпизод в книге, где животные-“вредители” приговариваются к казни за те же преступления, какие фигурировали на советских процессах 30-х годов: так, например, овцы сознаются в том, что они “осквернили мочой колодцы с питьевой водой, а гуси в том, что они припрятали шесть мер зерна и поели под покровом ночи”.

Поскольку написание книги пришлось на пик просоветских симпатий в Англии, Оруэлл с трудом нашел издателя, согласившегося напечатать “Скотный двор”. Книга была запрещена в СССР, как и все творчество Оруэлла.

Во многих отношениях роман “1984” является продолжением предыдущих произведений Джорджа Оруэлла — в некоторой степени мемуаров о гражданской войне в Испании “В честь Каталонии” и, особенно, романа “Скотный двор”. В “1984” продолжены основные мотивы “Скотного двора”: преданная революция, опасность ограничения личных свобод, авторитарная бонапартистская диктатура, эксплуатирующая попранные ей же достижения революции, а также вводится образ, соответствующий Льву Троцкому (в “Скотном дворе это был Снежок, в “1984” — Гольдстейн).

Рабочее название романа, над написанием которого Оруэлл работал на протяжении 1940-х годов, звучало как “Последний человек в Европе” (англ. “The Last Man in Europe”). Известно, что издатель книги Фредерик Варбург настаивал на смене названия для повышения интереса потенциальных читателей. Причины, по которым автор остановился на названии “1984”, до конца не ясны. Наиболее распространенным является мнение, что год действия романа избран простой перестановкой последних двух цифр 1948 — года написания романа. Также возможно, что в названии отражен год фактического написания романа плюс библейские сорок лет блуждания по пустыням в поисках Земли Обетованной. Однако “1984” также может быть аллюзией на столетний юбилей Фабианского общества — первой значимой социалистической организации в Англии, основанной в 1884 году.

Оруэлл изобразил возможное будущее мировое общество как тоталитарный иерархический строй, основанный на изощренном физическом и духовном порабощении, пронизанный всеобщим страхом и ненавистью. В этой книге впервые прозвучало известное выражение “Большой брат следит за тобой”, а также введены ставшие широко известными термины “двоемыслие”, “мыслепреступление” и “новояз”.

Остановимся подробнее на языке романа — “новоязе”, так как он является темой нашей статьи. Новояз (англ. Newspeak) — вымышленный Оруэллом язык, прототипами которого во многом являются языки, господствующие в тоталитарных режимах. В романе он описывается как “единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается”. Оруэлл включил в роман в форме приложения эссе “О новоязе”, в котором объясняются базовые принципы построения языка. Новояз у Оруэлла образуется из английского языка путем существенного сокращения и упрощения его словаря и грамматических правил. Язык в романе служит тоталитарному режиму Партии (“Ангсоц”) и призван сделать невозможным оппозиционный образ мышления (“мыслепреступление”) или речи путем исключения слов или выражений, описывающих понятия свободы, революции и т. д. Один из персонажей романа так говорит о сокращающемся словаре нового языка: “Это прекрасно — уничтожать слова”. На новоязе собственно английский язык получает название “старояз”. Старояз в романе должен был быть полностью вытеснен новоязом к 2050 году.

Моделью для построения новояза послужили официальные документы современных Оруэллу тоталитарных режимов Третьего рейха и сталинского СССР. Происхождение новояза связано с “бейсик-инглиш”, плановым языком, использование которого Оруэлл пропагандировал с 1942-го по 1944 год, позже отвергнув его в эссе “Политика и английский язык”. В этой работе он критиковал качество современного ему английского языка, приводя примеры исчезающих метафор, претенциозного красноречия и бессмысленных слов, приводящих к размыванию содержания понятий и недостатку логики в высказываниях.

Основными характеристиками новояза в том виде, в котором он был сформулирован Оруэллом в приложении к роману “1984”, являются, в соответствии с русским переводом, следующие:

1. Разделение лексики языка на три словаря по области употребления

Словарь A включал только те слова, употребление которых необходимо в повседневной жизни. Словарь A состоял почти полностью из обычных слов старояза, очищенных от неясностей и смысловых оттенков, и предоставлял инструменты лишь для выражения мыслей о простейших физических действиях и материальных объектах. В нем не было слов, позволяющих рассуждать об абстрактных концепциях.

Словарь B состоял из слов, специально конструируемых для выражения политических или этических понятий. Именно в этом словаре наиболее ярко проявляются все основные принципы новояза.

Словарь C являлся вспомогательным, в него включались лишь научные и технические термины, имеющие хождение среди специалистов. Смысл этих терминов также был очищен от нежелательных значений, они практически не пересекались с лексемами других словарей.

2. Ликвидация смысловых оттенков и
сокращение словаря

Новояз был сконструирован таким образом, чтобы его словами легко можно было выразить дозволенные идеологией значения, но нельзя ни прямо, ни косвенно высказать все остальные. Для этого из него исключались слова, имеющие нежелательные значения, а те из них, которые сохранялись, были очищены ото всех “лишних” значений. Оруэллом приводится следующий пример:

Слово “свободный” в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как “свободные сапоги”, “туалет свободен”. Оно не употреблялось в старом значении “политически свободный”, “интеллектуально свободный”, поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений.

Целью новояза было сужение возможных границ человеческого мышления, для чего словарный запас языка сводился к минимуму: если без какого-то слова можно было обойтись, оно должно было быть исключено из словаря новояза.

3. Навязывание словами определенной политической позиции

Новояз в романе делал невозможным какие-либо отклонения от господствующей политической позиции. Это достигалось тем, что слова новояза вбирали в себя максимально широкий смысловой круг обозначаемых понятий. Обеднение языка касалось и понятий, насаждаемых официальной идеологией (так, многие ее элементы охватывались единым термином “ангсоц”), но особенно оно было характерно для идеологически вредных понятий. Оруэлл пишет, что все слова, связанные с понятиями “свобода” и “равенство”, заменялись одним словом “мыслепреступление”, с понятиями “рационализм” и “объективность” — словом “старомыслие”, со всеми видами половых отношений, кроме естественного полового акта в целях зачатия и без физического удовольствия для женщины, — словом “злосекс”. В результате даже если у человека возникала мысль, связанная с одним из этих понятий, у него не было слов, позволяющих как-то выразить ее значение, кроме тех, которые означали лишь то, что эта мысль вредна.

Средствами навязывания определенной политической позиции в новоязе выступали также эвфемизмы, причем доведенные до крайней степени, так что буквальное значение слова было прямо противоположным истинному: “радлаг”, лагерь радости — каторжный лагерь, “минимир”, министерство мира — министерство войны. Кроме того, создавались слова, соединяющие в себе два противоположных значения (“бело-черный”): применяемые по отношению к союзнику, они приобретали положительное звучание, по отношению к врагу — отрицательное.

4. Обилие аббревиатур и сложносокращенных слов

В новоязе широко используются нетипичные для английского языка, но обычные в немецком или русском языке сложносокращенные слова, причем нередко от каждого из составляющих сокращение слов оставалось 1–2 слога: “министерство правды” — “миниправ”, “отдел литературы” — “лито” и т. д.

Такой способ образования слов, по мнению Оруэлла, позволял достичь двух целей. Во-первых, речь человека, употребляющего в основном слова из 2–3 слогов, становилась отрывистой и монотонной, чем достигалась цель ее отделения от сознания как слушателя, так и говорящего. Во-вторых, Оруэлл считал, что подобные сокращения затеняют первоначальный смысл слова, облегчая таким образом придание ему нужного идеологического содержания:

Слова “Коммунистический Интернационал” приводят на ум сложную картину: всемирное человеческое братство, красные флаги, баррикады, Карл Маркс, Парижская коммуна. Слово же “Коминтерн” напоминает всего лишь о крепко спаянной организации и жесткой системе доктрин. Оно относится к предмету столь же легко узнаваемому и столь же ограниченному в своем назначении, как стол или стул. “Коминтерн” — это слово, которое можно произнести, почти не размышляя, в то время как “Коммунистический Интернационал” заставляет пусть на миг, но задуматься.

5. Предельно упрощенная грамматика

Грамматика новояза также была сконструирована предельно просто. Из языка были исключены практически все исключения и нерегулярности: все глаголы имели деепричастие (“пахал” — “пахая”), спрягались единственным образом и являлись переходными; были устранены особенности множественного числа отдельных существительных (“цыпленок” — “цыпленки”), все прилагательные обладали степенями сравнения и т. д.

Радикально упрощалось словообразование. От слова, являющегося любой частью речи, могла быть образована любая другая часть речи: “если”, “еслить”, “есленно” и т. д. Любое слово могло быть превращено в отрицание добавлением приставки “не”, например, “нелицо”. Прилагательные имели две степени сравнения: “лучше” и “более лучше”, а усиление значения существительных производилось путем “нанизывания” сходных по значению слов в родительном падеже: “наращивание ускорения темпов развития”. Значение слов также могло изменяться приставками, причем в очень широком диапазоне: “надвзять”, “обескоровить”, “довыполнить”, “недододать” и т. д.

Все эти принципы служили одной общей цели: обеднение словарного запаса языка путем исключения из него дублирующих корней.

6. Употребление термина “новояз” в публицистике

В современной публицистике термин “новояз” употребляется в двух значениях:

а) Диалект определенной субкультуры, особенно образованный путем преднамеренного искажения слов литературного языка (например, часто термин “новояз” употребляется по отношению к языку “маргиналов”).

б) Языковый стиль политической или иной пропаганды и агитации, в котором используются неологизмы и эвфемизмы, призванные замаскировать или скрыть реальное положение вещей. В частности, как “новояз” в публицистике нередко обозначаются языки официальных документов и периодики нацистской Германии и СССР (например, об уничтожении евреев говорилось как о “решении еврейского вопроса”, о войне в Афганистане как о “выполнении интернационального долга” и т. п.).

7. Новояз и естественные языки

Необходимо отметить, что многие приемы, использованные при конструировании новояза, являются естественными для некоторых групп языков: так, использование сложносокращенных слов характерно для русского и немецкого, словообразование путем добавления к слову префиксов и суффиксов — для агглютинативных языков и т. д. Не может служить признаком новояза само по себе образование эвфемизмов, которое также является естественным языковым процессом.

Кроме того, любой язык содержит в себе отдельные элементы новояза, поскольку любому естественному языку присуща регулятивная функция (воздействие на адресата с целью создать у него определенное представление о предмете или побудить его к совершению каких-либо действий).

Поэтому в лингвистике и социальной философии термин “новояз” используется лишь по отношению к ситуации, когда конструктивные элементы новояза преднамеренно и массово используются для воздействия на сознание человека.

Одним из главных действующих лиц, незримых героев “новояза” является “Большой Брат”. Действие романа происходит в 1984 году в Лондоне, принадлежащем Военно-воздушной зоне № 1 (Взлетной полосы 1) (англ. Airstrip One; бывшей Великобритании), которая, в свою очередь, является провинцией тоталитарного государства Океания, находящейся в состоянии перманентной войны с двумя другими тоталитарными сверхдержавами — Евразией и Остазией. Большой Брат (англ. Big Brother, вариант перевода Старший Брат) — номинальный правитель Океании, по легенде, революционер, приведший к освобождению трудящихся и установлению “английского социализма”.

“На каждой площадке со стены глядело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. „БОЛЬШОЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ“ — гласила подпись”.

Существует ли Большой Брат как личность, неизвестно. Главный герой, Уинстон, спрашивает своего палача: “Существует он в том смысле, в каком существую я?” — и получает ответ: “Вы не существуете”. Впрочем, это вряд ли имеет значение, Большой Брат существует и бессмертен как олицетворение партии.

После выпуска романа “1984” “Большой Брат” стало нарицательным именем для государства или другой подобной организации, стремящейся установить слежку или контроль над народом.

Роман “1984” во многом благодаря его языку “новоязу”, который действительно является одним из главных “героев” книги, выдвинулся в число самых выдающихся антиутопий нашего времени, таких, как “Мы” Евгения Замятина” или “О дивный новый мир!” Олдоса Хаксли.

Предсказания Оруэлла в романе “1984” сбылись, во всяком случае, в одном: он абсолютно точно предвидел участь собственной книги в условиях тоталитарного режима. В Советском Союзе Джордж Оруэлл был объявлен “нелицом”, если вспомнить термин, употреблявшийся чиновниками “Министерства правды”, в котором служит главный герой романа “1984” Уинстон Смит, а самое имя писателя на протяжении десятилетий подлежало “распылению”. Вообще, надо сказать, поразительны, вплоть до мелочей, совпадения в самом механизме действий оруэлловского министерства и реальной практики советской цензуры: при чтении романа временами возникает ощущение, что писатель видел документы советского Главлита, написанные настоящим оруэлловским новоязом. Как и “Министерство правды”, Главлит занимался переписыванием и переделкой всех письменных и печатных документов в соответствии с последними указаниями Большого Брата (после 1953 года — “коллективного руководства”). Удивительно похожи и манипуляции идеологического аппарата с именем Оруэлла и текстами его произведений. В рецензии на антиутопию “Мы” Евгения Замятина сам Оруэлл назвал роман “любопытным литературным феноменом нашего книгосжигательского века”. Эти слова полностью приложимы и к российской судьбе самих оруэлловских текстов. “Вся история, — пишет по аналогичному поводу Оруэлл в романе „1984“, — стала лишь пергаментом, на котором, соскабливая первоначальный текст, по мере надобности писали новый. И потом никогда нельзя было доказать подделку”. Как и в романе, политика и практика тотальной лжи, проводившаяся в нашей стране на протяжении десятилетий, вполне укладывается в чеканные новоязовские формулы партийных лозунгов, провозглашенных Большим Братом: “Незнание — сила”, “Правда — это ложь” и “Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым”. Благодаря такой информационной селекции и насаждаемому “новоязу” создается практически неограниченная возможность властвования над сознанием людей и их поступками: “мыслепреступление” становится “попросту невозможным — для него не останется слов”.

Выдающийся роман Джорджа Оруэлла “1984” еще долго будет служить художественной иллюстрацией того, что происходит при любом тоталитарном режиме.