Известный отечественный сексолог И. С. Кон считает, что наличие на Руси более сильной и централизованной государственной власти привело к отсутствию в российском обществе базы для плюрализма вообще и сексуальной терпимости в частности. Это, в свою очередь, привело к тому, что в России контраст официальной и антисексуальной культуры и культуры народной, отличавшейся положительной оценкой сексуального, был всегда более резким, чем на Западе. Н. Л. Пушкарева отмечает большую сексофобию русской культуры по сравнению с Западом, который, однако, отличался гораздо большим антифеминизмом. По ее мнению, в католической Европе «интимная жизнь мужчины в браке, так и вне его предполагала получение ненаказуемого сексуального удовлетворения; для женщин же действовала иная мерка, их самочувствие и желания не только не брались в расчет, но и считались чрезвычайно греховными и наказуемыми»¹. На Руси же греховными считались чувственные желания обоих полов, и хотя бы в этом вопросе мужчина не имел никаких привилегий.

Святые отцы церкви и их последователи на Руси создали исчерпывающие списки грехов, в которые может впасть человек и наказаний за грехи. Любые формы интимных контактов воспринимались как блуд. Не исключением был и секс между супругами. Любое начало интимной жизни рассматривалось как растление души и тела, понижение нравственного состояния человека. Приведем типичные примеры начала исповедного чина. «Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою»². «Како в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий?»³ Интересно, что вопросы подобного рода всегда начинают исповедный чин, причем исповедник не просто спрашивал о грехе вообще, он требовал подробного рассказа о каждом из видов прегрешений, в которые включались практически все известные на сегодняшний день извращения и просто способы разнообразить сексуальную жизнь. Например, в требнике XV века в «Сказе как подобает исповедовать» около 95 процентов текста посвящено выпытыванию подробностей интимной жизни исповедующегося. Все же остальные грехи умещаются в одной достаточно лаконичной фразе: «А после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или кун»⁴.

Это говорит о том значении, которое церковь придавала интимным отношениям как одной из самых главных составляющих греховной жизни. Впрочем, это вполне возможно объясняется тем, что все подобные грехи подлежали исключительно компетенции церкви. Государство на Руси в отличие от Запада мало вмешивалось в половую жизнь населения. Преступления же против жизни и собственности всегда карались довольно строго, и поэтому церковь не считала эту область борьбы с грехом приоритетной для себя.

Это подтверждает и тот факт, что практически все наказания за грехи в сексуальной сфере сводятся исключительно к епитимьям: самым различным постам, ежедневным поклонам, лишению на какой-либо срок причастия и тому подобное. Для священнослужителей, неоднократно уличенных в каком-либо грехе, могло последовать лишение сана.

Священнослужители допускали секс в браке как единственно возможное средство продолжения рода — любое проявление чувственности, не имеющее своей целью воспроизведение потомства, строго осуждалось. Количество сексуальных контактов стремились ограничить. По подсчетам Пушкаревой, если бы русский человек соблюдал все церковные предписания, то он не мог бы заниматься сексом более пяти раз в месяц. Причем иметь больше одного интимного контакта за ночь также признавалось достаточно серьезным грехом.

Не случайно, что даже в древнерусских бестиариях человеку в пример ставились те животные, «кто нужею совокупляется, не ведая наслаждения и лишь исполняя свой долг»⁵. По мнению древнерусских книжников, к таким существам относились слон («се же животное не имеет к смешению помышления») и аист («наичистейшая птица, ниже бо мужеск пол женскаго похоти к смешению призывает, но нуждею совокупляется»). Абсолютным идеалом являлись такие мифические персонажи, как единорог и птица феникс, размножавшиеся без полового смешения.

Каждый из пришедших на исповедь должен был раскаяться в целом комплексе грехов и признать себя самым отъявленным грешником или грешницей. Вот, например, какую характеристику себе рекомендует давать «Исповедание женам» из требника XVI века: «И несть тог греха на сем свете, которого я, окаянная, не сотворила. И не было такого грешника на сем свете с сотворения мира, и по мне не будет, яко же я, окаянная, была начальница всякому злу и неповиновению». Исповедники, однако, не ограничивались этими зловещими, но несколько абстрактными фразами. Требовалось подробное перечисление всех грехов, подавляющую часть которых составляли именно грехи сладострастия: «И наузы на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и в прелюбодеянии блудила всяким содомским блудом, на них взлазила и на себя вспускала, и созади давала, и в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако же творила… Блудила на девицах и над женами, на них взлазила и на себя вспускала блудити, и целовала их во уста, и за груди, и в тайные уды с похотию до истечения похоти, и своею рукою сама во свое тело блудила»⁶.

По грехам, считалось не только то, что удалось осуществить на практике, но и любое непотребное помышление. Греховность мужчины полагалась церковью ничуть не меньшей. Образцы мужских исповеданий отличаются разве что физиологическими особенностями блуда, присущего каждому из полов. Даже строгое следование всем правилам воздержания еще не гарантировало душевной чистоты. Как считали священнослужители: «Если не блудит холостой, то мыслит всегда о ручном блуде»⁷. По выражению одного из исповедников, «подобает же неким и во всем обрестися». То есть признать себя виновным во всех грехах сразу. Интересно, что правила исповедания для иноков и инокинь предусматривали еще более расширенный список греховных деяний. Очевидно, божьих людей сатанинские соблазны мучили чаще, чем простых мирян.

Сложно сказать, к чему могло привести навязывание человеку столь греховного представления о своей натуре. С одной стороны, можно увидеть здесь предпосылки для формирования своеобразного комплекса вины, при котором человек начинал воспринимать как греховные не только какие-либо отклонения от сексуальной нормы, но и интимные отношения вообще. С другой — повседневное перечисление всего перечня плотских прегрешений понижало его значимость и заставляло человека относиться к большинству упомянутых грехов, как к чему-то обыденному и не такому уж страшному.

Признание абсолютной порочности человеческой натуры приводило к тому, что грех понимался как нечто неизбежное, а, значит, в какой-то мере и простительное. Церковь стремилась направить блуд в более узаконенное русло, то есть в рамки законного брака. Как и на Западе, брак выполнял не только репродуктивную функцию, но и предостерегал человека от падения в пучину совсем уж тяжких грехов, был своеобразной уступкой порочной человеческой натуре. Чем раньше человек вступал в брак, тем больше было у него шансов избежать растления своего девства. Канонический нижний возрастной предел для вступления в брак на протяжении XII—XVII веков был примерно одинаков — 12 лет для девушек и 15 — для юношей. Родителям настоятельно советовалось не тянуть с венчанием своих чад. В «Вопросах женам» XVI века так говорится по этому поводу: «Аще девица до 12 лет согрешила — своя ей вина, от 12 лет — отца и матери вина»⁸. Грешить, но при этом осознавать свою греховность и раскаиваться в ней было, по-видимому, единственным путем спасения, который предлагала человеку церковь.

Ранний брак считался настолько правильным, что даже растлитель девушки моложе 13 лет мог избежать наказания, при условии женитьбы на своей жертве. Даже в законном браке ограничения, накладываемые на супругов, были достаточно суровы. Хотя по расхожему выражению священноучителей «в своей жене бо нет греха», единственное реальное послабление супругам заключалось в том, что им разрешалось заниматься исполнением супружеских обязанностей, не занавешивая иконы, что почиталось страшным грехом для незамужних.

Одним из смягчающих обстоятельств, при котором половые сношения могли рассматриваться как простительный грех, был юный возраст супругов. В «Вопрошании Кирика» (XIII века) так говорится об этом: «Если же молоды и нет мочи, начнут (совокупляться), то нету беды, в своей бо жене нет греха»⁹. Автор вопрошания также отстаивает право молодоженам заниматься сексом в первую брачную ночь. Этот момент интересен тем, что в данном случае в какой-то мере отрицаются наставления первоучителей церкви. «И иметь им совокупление на ту же ночь не возбранено. Тем ибо телом и единое тело бывает. Святые бо отцы не могли написать об этом, велели им причащаться и блюстись велели». Даже содомия, достаточно постыдный грех, не столь жестоко каралась, если совершалась в юности, при отсутствии у мужчины законной жены.

Интересно отметить тот факт, что в отличие от Западной Европы при назначении епитимий практически не учитывался социальный статус человека. Католические священнослужители полагали, что грех излишней чувственности более простителен богачу, чем бедняку, так как у богатого и праздного человека гораздо больше шансов подвергнуться искушению. Если крестьянин умудрялся даже в столь тяжелых условиях думать о блуде, то значит он действительно был великим грешником.

Рассмотрим основные грехи, присущие, по мнению церкви, всему человечеству. Начнем с достаточно экзотического для нашей эпохи прегрешения, а именно со скотоложества. Этот грех упоминается практически во всех руководствах по исповеданию и списках прегрешений. Признание в блуде со скотом было составной частью всякой исповеди, на которой признавались в падении «со всякою скотиною и со птицами». А если до самого падения дело и не дошло, то уж желание сблудить таким образом обязательно присутствовало: «Также от скота и от птиц помышления скверные»¹⁰. Вот типичный вопрос из «Вопрошания исповедующимся»: «Или у жеребца уристания с похотию смотрела, чтоб тебе с ним блуд створити, или на какую иную скотину мыслила блудити? Или рукою конское естество осязало с похотью?»¹¹

Интересно заметить, что скотоложество считалось одним из самых страшных грехов первыми учителями церкви. Епитимьи за этот грех достигали верхнего предела в 30 лет, согласно правилам, установленным на Халкидонском соборе. Иоанн Постник устанавливал за подобный блуд 21 год самого строгого покаяния. Православная церковь на Руси, обычно с большим почтением относившаяся ко всем решениям святых отцов, в данном случае пошла на значительные смягчения наказания, в чем открыто признавалась. Так уже в «Заповеди ко исповедующимся сынам и дщерям» XIII века говорится: «…В скотском блуде, если блуд сотворит со скотиною. По святого Василия правилу — 15 лет не комкает. Мы же — 2 лета сухояста…»¹² Более суровое наказание, достигавшее 8 лет епитимьи, ожидало уличенного в скотском блуде чернеца.

В последующие века наказание за данный грех колебалось где-то в пределах одного-двух годов, наименьшая встреченная нами цифра составила 40 дней. Кроме того, наказание стало в общем-то одинаковым для чернецов и мирян. Любопытно, что в Западной Европе наказания за подобный грех было гораздо более суровыми и не ограничивались одной лишь епитимьей. Животное, подвергшееся насилию, следовало казнить, причем мясо его никоим образом нельзя было употреблять в пищу. Столь же строгий приговор мог ожидать и человека. Ни о чем подобном на Руси не могло идти и речи. Конечно, объяснить этот факт можно двояко: либо крайней редкостью скотоложества, несмотря на повсеместное упоминание в требниках, либо не только его широким распространением, но и достаточно терпимым отношением к данному греху со стороны большинства русского общества.

Другой грех, который заслужил достаточно частого упоминания в поучениях — это содомия, под которой в средние века как на Руси, так и на Западе понимали не только собственно мужеложство, но и сношения подобным способом с противоположным полом. Конечно, эти два вида греха все-таки разделялись. В среде иноков гомосексуальные связи считались, судя по всему, вообще неизбежными, хотя и все миряне считались причастными к этому греху. Наказание за противоестественный блуд с мужским полом было несколько больше кары за скотоложество и колебалось от 8 лет покаяния в XIII веке до 3 лет в XV—XVI веках. Конечно, осуждение и порицание этого порока выказывалось всячески, однако оно никоим образом не сравнимо с отношением к содомскому греху на Западе.

Содомия осуждалась уже в раннем христианстве, но католическая церковь шла по пути ужесточения наказаний. К XIII веку гомосексуализм приравнивался к ереси, а следовательно, и карался столь же строго, по преимуществу смертной казнью. Интересно, что этот грех приписывался всем иноверцам и инородцам, то есть считался недостойным «доброго» христианина, пускай даже и погрязшего в грехах. Интересным фактом, показывающим отрицательное отношение к этой противоестественной наклонности, является то, что распространение этого греха всегда приписывалось другой нации. По всей Европе гомосексуализм называли французской любовью, за исключением, естественно, Франции, где данный порок приписывали итальянцам. Как сообщает И. Блох в своей «Истории проституции», на территории Германии и Нидерландов в Средние века создавались специальные комиссии для осмотра населения на предмет выявления следов педикации. От кары за содомию не мог спасти даже высокий сан — так, именно за этот грех был обезглавлен президент Голландии Гоосвин де Вильде.

На фоне столь суровых наказаний церковная епитимья, сколь бы строгой она ни была, не кажется столь уж строгой карой. Более терпимое отношение московитов к содомскому греху не раз с удивлением отмечалось многими иноземными путешественниками, в том числе и Сигизмундом Герберштейном. В многочисленных путевых записках упоминается, что содомские отношения служили предметом самых разнообразных шуточек и не расценивались как нечто абсолютно греховное. Для иноземцев такое отношение, естественно, было диким — шутливо попрекать в пороке, который на их родине карался смертью! Даже косвенный намек на гомосексуальные наклонности был уже оскорблением.

Как доказывают современные сексологи, количество людей с сексуальными патологиями, в том числе и гомосексуализмом, в процентном соотношении примерно одинаково у всех наций. Поэтому, конечно, нельзя объяснить столь терпимое отношение на Руси к содомскому греху исключительно высокой степенью его распространения.

Анальный секс, или, по выражению духовенства «непотребный блуд через естество в задний проход», однозначно осуждался и при гетеросексуальных контактах. Для подтверждения этого достаточно привести выдержку из своеобразного перечня грехов XIV века «Правила о верующих в гады»: «Есть же и другой грех содомский, если с женою лежать и в афедрон (задний проход) блудить, это противоестественно, это великое беззаконие, и ненасытное согрешение, и богоотметное. О сем кончаем ответ держать, отраднее будет Содом и Гоморру в день страшный вспомнить»¹³. Столь суровое осуждение данного способа сношений объясняется тем, что оно рассматривалось как тройной грех. Мало того, что этот блуд противоестественен, он еще подобен настоящему гомосексуализму и, кроме того, является своего рода формой контрацепции.

Тем не менее и этот грех считался широко распространенным. Признаниями о том, что «созади давала и через естество» пестрят все покаянные памятники. Судя по всему, и наказания были примерно одинаковые для обоих полов. Срок покаяния варьировался от 40 дней до 3 лет. Более строгое наказание, а именно лишение сана ожидало за этот грех лиц духовного звания.

На Руси, впрочем, как и в Западной Европе сравнительно терпимо относились к женской однополой любви. Конечно, «взлазить на подругу блуда ради деля» церковью отнюдь не поощрялось, но и не осуждалось столь уж сурово — нигде не встречается проклятие этого обычая и приравнивания его к богоотступничеству. 12 или даже 40 дней епитимьи вряд ли можно назвать серьезным наказанием — примерно такое же покаяние духовные отцы назначали за распевание мирских песен и танцы. Пушкарева видит отношение церкви на Руси к лесбийским контактам следующим образом: «Лесбиянство не имело в Древней Руси и Московии своего наименования и лишь когда оно переходило в рукоблудие, считалось предосудительным. Ласки же и поцелуи между девочками составляли, как правило, обязательную часть многих народных игр, так что некоторые церковные деятели, даже в случае лишения участниц этих игр девства, назначали за это очень легкие наказания»¹⁴. Очевидно, средневековым церковникам было достаточно сложно отделить обычные поцелуи и ласки, присущие женщинам от собственно лесбийских отношений.

Обратимся к другому пороку, который и в наше достаточно толерантное время вызывает инстинктивное отношение неприятия — к инцесту. Надо сказать, что средневековыми церковью и обществом инцест понимался гораздо шире, чем в наше время. К кровосмесительным связям относились и секс с любыми родственниками жены или мужа, и даже просто сношение с двумя сестрами или братьями. Запретным также был секс между людьми, породнившимися благодаря крещению, например, кумовьями. Судя по всему, этот грех считался тоже достаточно распространенным, по крайней мере исповедникам наказывалось подробно расспрашивать свою паству о всех многообразных проявлениях этого греха. «Исповедник должен спросить и о многосплетении со своими ближними. Не едино ибо, и не два, и не три, но многоразличные есть способы. Иногда с двумя сестрами блуд творят, которые от единого отца, а иногда с матернею дочерью, а иногда от отца, а иногда от обоих. Иногда и с двумя братьями, со снохою, с сыновней женою и с братней женою. Другие же с тещею, и с мачехою, или с некою меньшицей, а некоторые дохаживают и до своих матерей. А иногда и с кумою или с крестной дочерью. Все это следует выспросить у исповедающегося»¹⁵. К греху кровосмешения относились и сексуальные связи между монахами и монахинями, что в принципе достаточно логично. Ведь все, принявшие монашеский сан, являлись друг другу братьями и сестрами во Христе.

В «Правилах с именем Максима», чье авторство приписывается участию самих апостолов, нижний предел наказания за это преступления устанавливался в 12 лет, а за связь с ближайшими родственниками срок строгого покаяния мог достигать и 30 лет. В «Законоправильнике, или врачестве святых отец седми соборов впадающим человеком в прегрешения» за любую кровосмесительную связь устанавливается одиннадцатилетняя епитимья. Святой Василий установил свой срок покаяния — 15 лет, однако, как и в случае со скотоложеством, святого отца опять подправили, сократив продолжительность наказания до 2—5 лет, в зависимости от степени родства. Эти же сроки и называются в большинстве покаянных памятников вплоть до XVII века.

Как мы уже убедились, судить о распространенности того или иного греха, исключительно основываясь на исповедных документах, вряд ли допустимо. Можно, однако, отметить тот факт, что простой народ был ближе к современному пониманию инцеста. Признание в сексуальных отношениях с кровными родственниками практически не встречается даже в образцах для покаяния, равно как и в русском фольклоре. Тогда как уличение в интимном сближении со свойственниками и с кумовьями было достаточно распространенным пунктом почти каждого покаяния, а кроме того, получало достаточно ироническое освещение в русских фривольных песнях и частушках. Если мы опять будем проводить параллели с Европой, то легко заметить, что на якобы более свободомысленном в отношении частной жизни Западе инцест тоже рассматривался как уголовное преступление, заслуживающее смертной казни.

Практически все вышеназванные прегрешения и сегодня по большей части воспринимаются как определенное отклонение от нормы. Однако христианской церковью любое, даже самое невинное на наш взгляд, желание разнообразить свою интимную жизнь вызывало упрек в греховности. К таковым порокам относилась, например, мастурбация во всех ее проявлениях, которая в российских летописях имела два названия: русское — рукоблудие и греческое — малакия. Покаянные памятники выделяют два основных вида этого греха — малакия руками и малакия бедрами; особо осуждается взаимная мастурбация, даже у супругов. Грех рукоблудия приписывался всем без исключения, но особенной греховностью и живописными подробностями он отличается в покаяниях иноков: «Господине, отче, прости меня такоже, что в церкви, на пении стоя и на чтении сидя, своими руками воздвигал я свои срамные уды и, истицание сотворив, в той скверности во святой алтарь входил и святынь приказался».

Отцы церкви понимали, что обет безбрачия и определенная изоляция иноков за стенами монастырей сказывается на степени распаленности их воображения. Ведь в перечнях грехов, характерных для черного духовенства, называется даже такой как «помыслить на святые иконы с похотию». А ведь это не итальянские мадонны эпохи Возрождения, а изможденные, почти бестелесные лики.

Наказания за подобный грех отличались достаточной большой разницей в сроках покаяния — от шести дней до трех лет. Максимальный срок епитимьи за женское рукоблудие определялся в один год. Лица, принявшие духовный сан, обычно карались более строго. Любопытно, что во многих случаях наказание было одинаковым как за непосредственно малакию, так и за непроизвольное «истицание похоти».

К греховным деяниям относила церковь и любую попытку разнообразить позиции при половом сношении. Единственным дозволенным способом совокупления была так называемая миссионерская позиция, прочие же все приписывались влиянию лукавого. Мы не знаем, насколько далеко продвинулись наши предки в области сексуальной акробатики, однако в покаянных памятниках называется всего лишь две запрещенные позиции: мужчина сзади и женщина сверху.

Позицию, при которой мужчина был сзади, в отличие от содомии нельзя было упрекнуть в том, что она препятствует деторождению. Поэтому самым главным упреком, который предъявляли данному способу сношения была его похожесть на совокупление животных. Типичным для покаянных памятников был следующий отзыв о подобном прегрешении: «Если кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом…»¹⁸ Однако несмотря на столь суровые отзывы, наказание было удивительно мягким. Во многих документах советуют ограничиться лишь определенным количеством поклонов, если же покаяние и назначалось, то его срок не превышал 40 дней. Правда попа за неоднократное впадение в подобный грех рекомендовалось лишить сана.

Достаточно странным на фоне такого снисходительного отношения выглядит восприятие другой позиции — «всадница». Никаких особых упреков в скотоподобии и прочем ей не бросается, однако наказание назначается гораздо более суровое. Высший предел срока покаяния мог достигать семи лет. Как и в случае с содомией серьезнее наказывался секс в такой позиции по взаимному согласию, чем по принуждению мужа. Чем объяснить столь странное отношение? По мнению Пушкаревой, этот способ сношений осуждался церковными иерархами за то, что хотя бы на какой-то срок он давал женщине определенное преимущество над мужчиной. Это также было выступление против законов бога и природы, гораздо более серьезное, чем уподобление скоту.

Однозначно осуждались также любые формы орального секса и «целование во срамные уды». Этот вид греха упоминается в каждом списке вопросов к исповедующимся и в покаянных образцах. Однако мне не удалось обнаружить назначения за эту плотскую утеху какой-либо епитимьи.

В русских покаянных памятниках можно обнаружить весьма своеобразные грехи, которые не рассматривались как таковые в остальной Европе. К подобным нарушениям относились поцелуи, правда далеко не всякие. Осуждались лобзания, при которых один из целующихся всовывал свой язык в рот другого — это приравнивалось к поцелую в половой орган. Интересно, что такого рода поцелуи на Руси назывались татарскими, а значит, приписывались влиянию инородцев и иноверцев. Греховным считался также укус человека во время плотских утех, особо осуждался укус за сосок. Это проявление страсти расценивалось как очередное проявление звериной природы человека, отступление им от образа божия.

Справление естественных надобностей в присутствии других людей также понималось как грех. Однако в епитимьях в данном пороке обвиняются исключительно женщины. Интересное отличие от западного мышления можно заметить в отношении к проституции. В вопрошаниях и покаяниях блудницы упоминаются не раз, и мужчины за связь с ними несут отдельную епитимью. «Если кто мзду дает ради блуда, да получит епитимью на 3 лета и причастие единожды в месяц, а поклонов 20 утром и 20 вечером». Однако сама женщина непосредственно за проституцию не наказывалась. Блуд по собственному желанию и за деньги карался абсолютно одинаково.

Вряд ли можно ставить в упрек Руси абсолютное подавление народной сексуальности. Рассматривая епитимьи за разные виды прегрешений, мы можем выявить общую тенденцию, по которой наказание постепенно сокращается. Кроме того, само признание изначальной греховности человеческой натуры уже давало основание для оправдания человека и открывало перед ним путь к покаянию и прощению.

Примечания

1. Пушкарева Н. Л. Семья, женщина, сексуальная этика в православии и католицизме: перспективы сравнительного подхода//Этнографическое обозрение. 1995. № 3. С. 66.

2. Вопрос мужам и отрока//«А се грехи злые, смертные…» Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России. Документы и исследования. М. 1999. С. 63.

3. Вопрос к мужам//«А се грехи…» С. 62.

4. Сказ, как подобает исповедати//«А се грехи…» С. 58.

5. Белова О. В. Сексуальные мотивы в древнерусских сказаниях о животных//Секс и эротика в русской традиционной культуре. М. 1996. С. 93.

6. Исповедание женам//«А се грехи… С. 86—87.

7. Правило «Аще двоеженец…»//Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной литературы. М. 1912. С. 77.

8. Вопрос женам//«А се грехи…» С. 36.

9. Вопрошание Кирика «О женящихся»//Смирнов С. И. Указ. соч. С. 14.

10. Поновление инокам//«А се грехи…» С. 93.

11. Вопросы исповедающимся//«А се грехи…» С. 164.

12. Заповедь ко исповедающимся сынам и дщерям//Смирнов С. И. Указ. соч. С. 120.

13. Правило о верующих в гады//Смирнов С. И. Указ. соч. С. 26.

14. Пушкарева Н. Л. Сексуальная этика в частной жизни древних руссов и московитов//Секс и эротика… С. 76.

15. Сказ как подобает исповедовати//«А се грехи…» С. 58.

16. Некоторая заповедь//«А се грехи…» С. 29.