Когда-то очень давно, еще в детстве, я читал «Севастопольскую страду» Сергеева-Ценского. Тогда меня удивили такие строки, рассказывающие о осмотре врачами Нахимова после ранения:

«Профессору пришлось спешно ехать от одного витязя Севастополя к другому, но когда появился он в той отдельной комнате, которую отвели в госпитале Нахимову, врачи уже вполне ознакомились с раной, вынули из нее восемнадцать осколков черепных костей и пришли к бесспорному для себя выводу, что смерть тут неизбежна и близка.
По свойственной хирургам того времени привычке совать свои пальцы в раны, они нашли, что входное отверстие раны свободно пропускает указательный палец, выходное же еще шире, — таково было действие пули Минье.
Стараясь говорить очень отчетливо, Гюббенет задал ему один за другим несколько вопросов, но напрасно приближал свое ухо к его губам: губы не шевельнулись.
— Сознание отсутствует, — горестно сказал, наконец, Гюббенет и принялся сам снимать только что наложенную повязку.
— Льду! — сказал он таким командным тоном, точно это простое средство могло вернуть раненого к жизни.
— За льдом послали, — ответили ему врачи.
— Куда послали?
— Послали узнать по ресторанам, может быть где-нибудь остался еще лед.
— Пока, за отсутствием льда, холодные примочки, — тем же командным тоном приказал Гюббенет. — И давать пить холодную воду чайными ложечками.
Эта вода снаружи и вода внутрь оказалась единственным лекарством для раненого моряка! И лекарство это несколько оживило его; он начал чаще двигать левой рукой, силился открывать и иногда открывал левый глаз.
К полудню Гюббенет придумал еще одно средство: обливание головы умирающего из чайника с некоторой высоты, чтобы вода действовала не только своим холодом, но еще и силой падения.
Приехал Горчаков с генералом Коцебу, — один длинный и тощий, другой маленький и круглый, первый очень взволнованный, второй спокойный, по обязанности начальника главного штаба. Как раз во время их появления в бараке один из военных медиков из большого фаянсового чайника тонкой струей лил на голову полумертвеца холодную воду. От этого средства подушка была мокрой, рубашка мокрой, а на бледном лице всюду блестели капли.
А в это время усердный дежурный медик все лил и лил холодную воду на голову умиравшего, стараясь, чтобы тот хотя бы поглядел на рыдающего князя. И он добился, наконец, успеха: Нахимов открыл оба глаза и остановил их на главнокомандующем.
— Вот! Глядит, ваше сиятельство! — обрадованно сказал медик.
Горчаков поспешно вытер глаза платком и наклонился к мокрой белокурой голове на мокрой подушке.
— Павел Степаныч! А Павел Степаныч!.. Вы меня узнаете?
Нахимов глядел прямо в очки Горчакова, глядел довольно долго, несколько минут, однако в глазах его нельзя было прочесть никакой мысли.
— Вам не холодно ли? — нагнулся над ним и Гюббенет и приложил ухо к его губам, но губы не пошевелились.
А герой угасал на глазах врачей госпиталя и тех, кто имел время и возможность приехать на Северную на него взглянуть, благо день считался праздничным.
Врачи то поливали ему голову водой, то меняли на ней повязку, то щупали пульс, то считали, сколько дыханий делает он в минуту, но сами видели, что это только одна «отписка», что жизнь уходит из тела через отверстие в черепе и что нет в медицине средств задержать ее.
В одиннадцать утра тридцатого июня часовой, стоявший перед бараком, чтобы не допускать около езды, способной обеспокоить раненого, был снят. Теперь уже ничто больше не могло его обеспокоить: сердце Нахимова перестало биться.»

По моим детским понятиям это были какие-то сумасшедшие, которых допустили к САМОМУ Нахимову. Ведь сколько же книжек о великих медиках было прочитано: Андрей Везалий, Парацельс, Ибн Сина, Гиппократ…. Да, в конце концов, был же Пирогов - главный хирург осаждённого Севастополя.

Некоторые современные статьи о средневековой медицине заставили меня задуматься

Европейская средневековая медицина знала лишь несколько универсальных «лекарств» — клизмы, рвотное, кровопускание, прижигание, хлорид ртути и, конечно, молитва. Весь этот набор «лекарственных средств» больше вредил излечению больных, чем помогал.
Кровопускание начали практиковать с VII века. Ни причины, ни истоки этой процедуры не известны. Возможно, что практика кровопускания была принята, как сказано в одном старом тексте, по «медицинским» соображениям: лекарств существовало мало, или они отсутствовали вообще.
Представление о полезности кровопусканиях с детально разработанной техникой такого «лечения» достигло расцвета после XI века, когда кровопусканием стали врачевать любую хворь. Это было практически единственное средство лечения всех болезней, вне зависимости ни от чего, тем более - от диагноза. Обоснованиями, как водится, никто себя не утруждал. Все были просто уверены, что там, где болит, застоялась «дурная кровь».



Да-да, такое тоже можно припомнить….

«- А теперь, сударь Билли Бонс, если вас действительно так зовут, мы посмотрим, какого цвета ваша кровь... Джим, - обратился он ко мне, - ты не боишься крови?
  - Нет, сэр, - сказал я.
  - Отлично, - проговорил доктор. - Тогда держи таз.
  Он взял ланцет и вскрыл вену.
  Много вытекло у капитана крови, прежде чем он открыл глаза и обвел нас мутным взглядом. Он узнал доктора и нахмурил брови. Потом заметил меня и как будто несколько успокоился. Потом вдруг покраснел и, пробуя встать, закричал:
  - Где Черный Пес?
  - Здесь нет никакого пса, кроме того, что сидит у вас за спиной, - сказал доктор. - Вы пили слишком много рому. И вот вас хватил удар, как я вам предсказывал. И я, против желания, вытащил вас из могилы. Ну, мистер Бонс...
  - Я не Бонс, - перебил капитан.
  - Не важно, - сказал доктор. - У меня есть знакомый пират, которого зовут Бонсом, и я дал вам это имя для краткости. Запомните, что я вам скажу: один стакан рому вас, конечно, не убьет, но если вы выпьете один стакан, вам захочется выпить еще и еще. И клянусь вам моим париком: если вы не бросите пить, вы в самом скором времени умрете. Понятно? Пойдете туда, куда подобает, как сказано в Библии... Ну, попытайтесь встать. Я помогу вам добраться до постели.
  С большим трудом мы втащили капитана наверх и уложили в постель. Он в изнеможении упал на подушку. Он был почти без чувств.
  - Так помните, - сказал доктор, - я говорю вам по чистой совести: слово "ром" и слово "смерть" для вас означают одно и то же.
  Взяв меня за руку, он отправился к моему больному отцу.
  - Пустяки, - сказал он, едва мы закрыли за собой дверь. - Я выпустил из него столько крови, что он надолго успокоится. Неделю проваляется в постели, а это полезно и для него, и для вас. Но второго удара ему не пережить.»…

Удар… В старых книгах многие умирают от удара. Апоплексического удара. «Государь Император и Самодержец Всероссийский Павел Первый скоропостижно скончался сей ночью от апоплексическаго удара» (сопровождавшимся с удушьем от шарфа) - то бишь от инсульта. Хороший метод лечения инсульта был у доктора Ливси….


В средние века врачебная наука оказалась в загоне. Церковные запреты на вскрытия и исследования трупов поставили жирный крест на возможности подготовки высококлассных хирургов. Мало того, сама хирургия была исключена из университетской программы, а ее адепты в табели о рангах приравнивались к цирюльникам и банщикам.
Кровопусканиями в миру занимались не хирурги, а цирюльники. Им доверяли не только стрижку, бритье, удаление зубов, но и Главную Лечебную Процедуру средневековья - кровопускание. В средние века читать мало кто умел и реклама должна была быть, в отличие от современных вывесок, наглядной - на улицах городов часто можно было видеть вывеску, на которой рядом с надписью «Цирюльня» красовался тазик с кровью. Некоторые цирюльники для «наглядной агитации» поступали еще проще - выставляли над дверьми на полке банки для кровопускания. 
Хирурги же в то время были заняты совсем другим - они учились резать быстро. Проблема была в том, что в средние века не существовало никакой анестезии, и оперируемые почти всегда умирали от болевого шока (остальные, случайно выжившие, умирали чуть позже от сепсиса). Из методов обезболивания применялись только алкоголь да «метод общего обезболивания путем удара тяжелым предметом по голове». Иногда еще для притупления сознания использовались: пережим сонной артерии, охлаждение и ...все то же кровопускание. Особенно часто кровопускание использовали, как болеутоляющее, в Италии. Обезболивающий эффект всех подобных средств был ничтожным, и хирурги оттачивали свое мастерство, стараясь выполнять операции все с большей скоростью. Плебейским же кровопусканием им просто заниматься было некогда, да и массовость процесса потребовала призвать на «кровавое дело» кого-нибудь другого. Так на сцене появились цирюльники - наиболее уважаемая и со временем разбогатевшая каста.
Ошибок брадобреи поначалу допускали еще больше, чем хирурги: например, если промахнуться иглой мимо головной вены (V. cefalica, кровопускание из которой, как считалось, облегчает головную боль), то можно повредить идущий рядом нерв. Тоже и с подкожной веной предплечья (V. basilica) - нервные стволы проходят рядом. И промахивались регулярно. Но куда большую опасность представлял сепсис - заражение крови. А уж как «помогали» постоянные кровопускания одним и тем же ланцетом во время регулярных эпидемий.... Но если кто-то после кровопусканий умирал, то сама логика такого лечения подсказывала лишь одно - слишком мало крови выпустили. И старались сразу выпускать больше. Чтобы уж «вылечить» наверняка. Столь часто использовавшееся в средние века кровопускание, не имея никакого физиологического смысла - с таким же успехом можно бить в бубен, обкуривать и петь над пациентом шаманские песни - довольно часто все же помогало больным, поскольку все, включая врача, верили в его пользу. Повышенное артериальное давление, инфаркты, головные боли и определенные кожные заболевания связаны с психосоматикой - срабатывал эффект плацебо.

В средние века кровь не только «отворяли», но и «вливали». С современным способом переливания эта процедура не имела ничего общего.
Папа Иннокентий VIII (1484-1492), слывший как невежественный и грубый развратник, мечтавший лишь о женщинах, вине и деньгах, прославился многими деяниями, самые известные из которых - его булла о ведьмах 1484 г. «Summis desiderantes affectibus» («С величайшим рвением»), утверждающая, что ведьмы расплодились по всей Европе, а Церкви и христианской вере грозит смертельная беда. Определить даже приблизительное количество жертв буллы Иннокентия VIII нет возможности. Через пару лет два немецких инквизитора, Генрих Крамер (Инститорис) и Яков Шпренгер под чутким руководством Папы выпустили пресловутый «Молот ведьм», стоивший жизни миллионам людей. «Не верить в деяния ведьм - величайшая ересь» ("Haresis maxima est opera maleficarum non credere") - утверждала самая мрачная книга в человеческой истории. На Папу также имеют зуб любители травки (Папа объявил коноплю сатанинским символом) и кошки (после характеристики Папы о них: "языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом", большая часть кошек в Европе была уничтожена, что вызвало размножение крыс с чумной блохой, отчего погибло пол населения Европы).
Итак, к 1492 году ослабевший шестидесятилетний Папа, подверженный летаргическим или каталептическим трансам (его даже пару раз принимали за мертвого), пытался омолодиться. Несмотря на свою, выраженную в трех буллах, ненависть к колдовству и «ворожеям», сам Папа мистическими ритуалами отнюдь не брезговал. Убедившись, что молоко из женской груди и молодые девственницы (а по циркулирующем тогда по Риму слухам и ванны из крови) не сильно ему помогают, он решил использовать «старый проверенный способ» и поручил врачу взять «молодую кровь» у трех «невинных юношей». Десятилетним мальчикам за кровь заплатили по дукату, которые им, однако, не понадобились - крови было взято так много, что все трое от такой флеботомии умерли.
 В средние века и на заре эпохи Возрождения переливание крови в сосуды человека не применяли, поскольку никто и не знал, куда и зачем она течет. Мигель Сервет, сделавший первую попытку описания кровообращения, был христианами за это сожжен, а при отсутствии правильных представлений о движении крови в организме (вплоть до работы У. Гарвея) переливание крови практически применяться не могло. Сейчас об этом многие подзабыли, но метод «омоложения» тогда был прост - кровь, приготовленную особым образом, просто выпивали.

В основании средневековой медицины лежали четыре типа человеческой природы: черная желчь, желтая желчь, флегма и кровь. Их «баланс» означал хорошее здоровье пациента. А достигался этот «баланс типов человеческой природы» диетами, клизмами и кровопусканием. Врачи, даже куда в более позднее время, стремясь объяснить причины болезней из какого-либо принципа, оказывались в плену еще более фантастических представлений.
Помимо случайных ошибок врачей — когда назначается не тот препарат, когда делается ненужная операция, существуют «традиционные ошибки» — когда на протяжении десятилетий врачи используют неэффективные методы. Так, хирурги перестали прижигать огнестрельные раны только после того, как у одного из них закончилось горячее масло, и он понял нецелесообразность такой процедуры.


 Вот теперь уже вполне можно наглядно представить себе стандартную хирургическую операцию средневековья. Повезло тому, у кого всего лишь геморрой (термин был введен Гиппократом и означает «истечение крови»). В средние века его лечили прижиганием раскаленным железом. Это значит — получи огненный штырь в задницу — и свободен. Здоров. А вот если, допустим, у больного на ноге образовался нарыв, то дело уже куда как серьезней. И схема лечения на этот случай вполне отработана. Сначала — анестезия. То есть врач со всех сил дубасит больного деревянной киянкой по голове.


Если врач опытен, то больному повезло — он вырубается с первого удара. Затем доктор берет грязный меч (вариант — просит о такой услуге любого проходящего мимо рыцаря) и отрубает пациенту ногу (хирургических пил еще нет — пилить слишком долго). После чего хирург заливает культю горячим маслом (вариант — прижигает железом, заливает кипятком или погружает культю в чан с кипящей смолой; Амбруаз Парэ научится перевязывать артерии только в XV веке и будет за это назван «отцом хирургии», а турникет появится еще пару веков спустя). Если у врача имеется ассистент-ученик, то он может в это время для облегчения состояния пациента сделать ему «ректальный наркоз» при помощи табачной клизмы (нововведение века так с XVI, а в 1661 году датский врач Томас Бартолин будет рекомендовать клизмы не только из табачного сока, но и из табачного дыма).

Если кто припомнит фильм «Викинги» с Кирком Дугласом, может вспомнить сцену, где герою Тони Кертиса отрубленную руку прижигают факелом – наглядная демонстрация древней медицины.

Теперь, когда из задницы пациента клубится сизый дымок, самое время сделать кровопускание, чтобы больной избавился от «дурной крови» и «дьявольских настроений». Врач ланцетом (простым, пружинным, скарификатором) наносит пациенту многочисленные раны (если медик придерживается теории деривации, то режет ту же ногу, то есть то, что от нее осталось, если ревульсии — то режет руку). Если вдруг, по чистому везению, незадачливый пациент все же не умирает и даже приходит в себя, то после необходимых дополнительных кровопусканий (а с XVII века хирург еще мог попробовать перелить больному овечью кровь при помощи «хирургических клизм» из бычьих пузырей) врач назначает ему «лекарства», что бы уж «вылечить» наверняка. Например, препараты ртути и сурьмы (рвотный камень) или мышьяк из свинцовой кастрюли.
В лечении стали использовать разного рода яды, в первую очередь растительные, препараты, приготовленные с использованием тяжелых металлов и т.д. Часто, если больной мог бы выжить самостоятельно, его губили надуманные «лекарства». Кстати, не лучшим образом сказывалось на здоровье и применение тогда, рекомендованной медиками, популярной и дорогой свинцовой кухонной утвари (кастрюли, сковородки, ложки).
Если больной и после этого (неисповедимы пути твои, Господи!) подает признаки жизни, то можно его подвесить за ноги (прошу прощения — за одну оставшуюся), обсыпать землей с могилы и ждать, пока «яд болезни» выльется из ушей…

 В общем, выводы, как всегад, делаем сами

керамическая плитка fap