Норбеков М.С.: я работал в свое время республиканской хозрасчетной поликлинике при Минздраве. К нашей поликлинике бывшие работники ЦК, министерства были прикреплены. И они все время требовали: «Ты врач, ты должен вылечить меня». Но среди них тоже бывают исключения, было несколько таких неизлечимых заболеваний. Каждые полгода, год мы проводили диспансеризацию. Смотрю, что у него состояние очень хорошее, потому что один из моих помощников сказал: «он, здоров». Я говорю, не может быть, потому что его диагноз поставлен не только нами, подтвержден в Москве и за рубежом. Я пошел в кабинет, посмотрели, поговорили – он здоров, так не бывает, так не бывает. Ради любопытства спросил: «Что с вами?».
Он говорит: «Да был там, там, там». Мимо пропустил ушей, ну мало что ли бывает исключений, может диагноз не правильный, и ушел. Со следующей диспансеризацией еще двое добавились, потому что он уговорил еще двоих своих собутыльников, бывших работников министерства отправить туда. Когда эти двое тоже, уже у меня руки почесались, а..а..а, я должен поехать туда, научусь, чем они лечат, как они лечат. Приеду, буду самым таким престижным врачом и т.п., ну… тщеславие. Договорились, я с собой прихватил одного своего друга, который вел программу «Мир вокруг нас», и он взял своего оператора, когда ему сказали, шашлычки там будут, горы, свежий воздух, шашлычки-водочка… Сразу приперся с нами главный оператор телевидения, весом почти 140 килограмм. Поехали. Когда мы туда приехали, в назначенный день утром мы узнаем, что, оказывается, туда надо пешком идти, 16 км, по горам, пешком. А нам еще достался транспорт – ишак, на троих один, а там камеры, треножки, свет, аккумуляторы, еще плюс барахло и ящик с водкой. Пошли, через пару километров оператор сказал, что, ребята, я пойду назад, мы начали уговаривать, пол дороги прошли почти, на самом деле, 2-3 километра. Назад пойдешь, как ты уедешь, напугали… И пошли. Дошли, все ноги уже в мозолях, ночью мы поднимались по серпантину. Мы поняли, почему ночью нас поднимали, днем я никогда не пошел бы. При одном взгляде вниз начинается схватка, даже у мужчин.
Ведущий: согласитесь, чтобы проделать такой путь, нужно очень большое желание. Но настойчивость Норбекова была мотором этой необычной экспедиции. И, несмотря на неимоверно тяжелый, как потом выяснилось, опасный путь, эта необычная компания к полуночи добралась до цели. Вот тут началось самое интересное и самое неожиданное.
Норбеков М. С.: приехали, свалились, уснули. Утром встали. Я уже начинаю записывать, как они будут лечить, жду, когда пациентов начнут лечить, нас было человек 30-40. Обед наступает – никого нет, потом где-то во время обеда настоятель этого храма выходит и с нами общается, начинает говорить и то, то, то. Я задал вопрос, а когда вы диагностику начнете? Он говорит, какую диагностику? Лечить. «У нас не лечат». Диагностику вы не делаете? «Нет». И никакое лекарство не назначаете? «Нет». Травки тоже. «Нет». Ничего.
Мы попались туда, где оказывается, вообще ничем не лечат. А ночью ослы все ушли, наши транспортные средства. Мы там застряли на 40 дней, на 40 дней. Оператор на меня смотрит, режиссер на меня смотрит, оба хотят меня задушить, потому что уйти обратно не можем. Казенное оборудование, вещи с собой не можем утащить, а водочку, между прочим, в дороге так и оставил. Самый большой идиотизм заключается в том, там мы должны были ходить, как петух, объевшись горохом, с поднятой головой и на лице улыбка. В каком я состоянии, планы в тартарары пошли, загорать в Богом забытом месте, еще улыбаться. Настоятель храма нам сказал, мы покланяемся солнцу, мы покланяемся огню. Солнце это есть радость, солнце есть улыбка, где бы мы ни находились, на нашем лице должен быть Бог, не говоря о сердце. Если на вашем лице будет написан грех, будете ходить сутулым, злым, с московским лицом метрополитенским, будете ходить за водой, вниз. Представьте себе, по серпантину, это 4 км туда, 4 км обратно. Я послушал, мимо ушей пропустил и попался. Я тоже пошел. Кувшин в руках, медный был такой легкий, с каждым километром он становится тяжелее, тяжелее, тяжелее. До воды добрался, там я заполнил кувшин. Держу на левой руке, тянет в сторону пропасти. На правой руке – головой об стенку ударяешься. Я начал выливать немножко. Добрался. Подхожу, довольный: «Гады, вот принес, подавитесь своей водой». Ко мне подходит такой, с улыбочкой: «Сходите, пожалуйста, еще раз».
- Куда?
- За водой.
- Я же только… вот, вот, вот вода!
- Да нет, Вы, говорит, когда сюда поднимались, вы были очень злые. Вы с ущелья несли к нам зло.
Ведущий: можно себе представить, что почувствовал Норбеков в эту минуту, думаю, у каждого возникла бы мысль, похоже, над нами издеваются. Реакция Мирзакарима Санакуловича была такой же.
Норбеков М. С.: у меня истерика началась, при одной мысли сходить еще раз туда вниз… Лучше сейчас я выброшусь с этой пропасти в обнимку с этим монахом. Во-первых, и так без него уже гадко, впереди сорок дней терпеть эти рожи. Пошел обратно. Смотрю, навстречу идут другие, глаза выпученные, злые, я им говорю, ребята, хотите, сделаем бартер. Вы хотите сейчас обратно пойти? Не хотите, тогда немножко воды плесни. Брат, улыбайся, потому что эти гады сидят со своими биноклями, смотрят в рожи каждого из нас. Улыбайся, сейчас обратно пойдешь, я, говорю, попался. Пришел один из самых последних, в темноте, злой, уставший, голодный. Захожу в свою келью, «у… пронесло», и вдруг чувствую, кто-то сбоку на меня смотрит, резко возникает выражение улыбки, поворачиваю направо, а так кусок зеркала, из зеркала на меня смотрит мое отражение. За один день они вышибли дурь из моей головы. И вот так каждый день. Примерно через неделю за водой уже никто не ходил. Мы начали экономить воду. Через неделю настоятель опять выходит и говорит, огромнейшее спасибо, что вы перестали грешить в нашем храме, если вам вода нужна, открывает калиточку и показывает. В том домике есть родник, Вы можете оттуда брать воду. Мы схватились за головы. Они, оказывается, нас воспитывали, через ноги, через руки. Они могли бы нам читать мораль, нет, они просто сделали, грешишь – сходи за водой, грешишь – трудись.
Ведущий: удивительное и действенное лекарство от греха придумали монахи. На первый взгляд, метод помогает только от неумения себя вести, от не коммуникабельности. Но это совсем не так, оказывается, тут скрыт еще один секрет.
Норбеков М. С.: но самое главное началось потом, где-то через неделю уже ходить хмурым было как-то непривычно. Ко всему, оказывается, человек привыкает. Что интересно, через дней 20 я начал вспоминать город, со всеми беготнями, со всеми радостями, со всеми ценностями, как копошение навозных жуков в коровьей лепешке. Оказывается, есть звезды в небе. Оказывается, заря, как в детстве. Когда ты утром проснулся, окно на весеннее небо открыто, соловей поет, а ты лежишь в белой-белой постели с закрытыми глазами, солнечный свет бьет в лицо и согревает. Хочется открыть глаза, но хочется еще нежиться. Я встретился там со своим детством. Вот именно с этой чистотой, когда ты не должен притворяться, когда тебе не надо ничего скрывать, ты есть и все. Я начал тогда думать, да зачем мне все это нужно, и город, со всеми телефонными книжками, со всеми знакомыми министрами, да Бог с ним, я вернулся, я нашел еще одну Родину, кроме своих Наставников. Лучше я здесь буду находиться, потом к Наставникам буду ходить, заниматься. В день отъезда я подошел к настоятелю Храма и спросил: «Могу ли я у Вас здесь остаться? Он сказал, нет, сынок, это место слабых людей, мы сюда убежали, потому что мы не приспособлены. Этот монастырь – место дезертиров от поля брани добра и зла, это не богоугодное место, сынок, я не имею детей, а ты более сильнее, попробуй быть на поле брани, находиться среди людей. В душе это сохрани… чистоту и попытайся с другими поделиться. Я не понял тогда, что он сказал. Я сказал, может я единственный, который пришел, он сказал, ты последний, который пришел, все, оказывается, хотели.
Ведущий: вот такое необычное воздействие на всех произвела эта сорокадневная жизнь высоко в горах. Между тем, многое после этого путешествия стало восприниматься в жизни совершенно иначе. А главные изменения были впереди.
Норбеков М. С.: но самое ужасное, первый мой шок, когда я встретил на своем пути поднимающуюся на встречу следующую группу. Эта была толпа людоедов. На нас накинулись: «Помогло». Что помогло? «Вылечился»? Потом я вспомнил, мы тоже же на своем пути на них набросились: «Какие болезни? Чем лечили?». Они от нас шарахались, не хотели со мной разговаривать и говорят: «Помогло», но не говорили, чем помогло. Когда они на нас набросилась эта толпа людоедов, каннибалов, изначально сомневающихся: «Помогло?». Я начал говорить: «Помогло, еще как помогло и тебе поможет». И второй шок у меня в автостанции случился, от нервного напряжения, что я должен опять как все ходить на работу, слушать бред, в прямом смысле. Меня начало тошнить и меня вырвало. Вернулся. Когда режиссер начал говорить, что у него исчезла хроническая болезнь, я заметил, что у меня тоже произошли кое-какие изменения в лучшую сторону. Начал анализировать. Сделал такой спортзальчик, мы начали там экспериментировать. Принимать осанку жизнерадостного, счастливого, здорового человека и, особенно, внутри состояние, уже осознанно. И заметил, что многие заболевания начинают уходить, потому что счастье разъедает, уничтожает, растворяет несчастье. Жизнерадостность это есть тот ладан, от которого убегают многие-многие нервные болезни.
Ведущий: вот так и закончилось это посещение горного монастыря Мирзакаримом Норбековым. Кстати, замечу, что оператор, вес которого до путешествия был около 140 килограммов, сегодня весит всего 85 и этот вес сохраняется у него довольно давно. Он, кстати, исцелился от многих болячек, но самый большой успех был у режиссера, сопровождавшего Мирзакарима Санакуловича. За несколько лет до этого путешествия он развелся с женой, поскольку каждый день «закладывал за воротник». После этого путешествия он бросил пить и опять женился на своей жене.
Данный материал размещен в рамках проекта "Пресс-центр академика М.С.Норбекова"
<- Предыдущая беседа |Следующая беседа ->
