LXXXVII. [Они поэтому должны признать, что материя обладает движением сама от себя]
Еще более подтверждают эту истину, как я уже заметил, несовершенства, недостатки и уродства, которые так часто встречаются в произведениях природы, и особенно пороки и дурные наклонности, которые так часто встречаются у животных и людей, и множество недугов, страданий и бед, которые так часто удручают в жизни, и наконец мучительная и неизбежная смерть. Ибо никак нельзя поверить, чтобы такой превосходный мастер, каким предполагается бог, всемогущий, преблагой, премудрый и бесконечно совершенный, когда-либо пожелал, допустил или оставил в своих произведениях какое-либо несовершенство, недостаток или уродство. Это слишком противоречит и противоположно его благодетельной природе. Равным образом никак нельзя поверить, чтоб он допустил или терпел наличие порока и склонности ко злу в людях и животных и подвергнул их гнету стольких зол и недугов, приносящих им столько страданий в жизни; это тоже слишком противоречит его бесконечной доброте и премудрости, которая не могла бы изменить себе, допуская в своих произведениях какое-либо зло или порок.
А ведь мы наблюдаем явно и очень часто в произведениях природы несовершенства, недостатки и уродства, явно и очень часто наблюдаем массу пороков и дурных склонностей у людей и животных, при этом как те, так и другие подвержены бесчисленному множеству зол и недугов, которые делают их жизнь несчастной. Все это — тоже ясное и очевидное доказательство, что это вовсе не произведения существа, бесконечно совершенного, а лишь дело некоторых слепых и несовершенных причин. Такими причинами являются различия частиц материи, из которой состоят эти произведения, различие в фигурах этих частиц, в их движениях, сочетаниях, скоплениях и изменениях. Как ни очевидно все это, наши идолопоклонствующие богопоклонники настаивают на своем и предубеждены не только в бытии, но и в доброте и мудрости своего бога; несмотря на все (так изобретательны они по части самообмана и самоослеплений!), они воображают и во что бы то ни стало себя уверяют, что не только несовершенства, недостатки и уродства в произведениях природы, но также величайшие пороки, величайшие злодеяния и величайшие бедствия в мире являются особыми действиями его благости и бесконечной мудрости; она, по их словам, так велика, что бог якобы предпочел извлекать добро из зла, нежели не допускать существования зла. Это определенно высказывает их князь верующих св. Августин[1]: бог, — говорит он, — столь благ и столь мудр, что рассудил более уместным извлекать добро из зла, нежели не допускать совсем существования зла.
Архиепископ камбрийский поверхностно касается этого пункта и, видимо, желал бы, чтобы о нем не было речи; конечно это потому, что он понимал, что не может сказать по этому поводу ничего основательного; ибо если бы у него были основания, он не преминул бы их развернуть и пространно изложить в своей книге о бытии бога[2]. Пусть человек, — говорит он по этому случаю, — восхищается тем, что он постигает (т. е. тем, что он видит прекрасного и доброго в природе), и пусть молчит о том, чего он не постигает (т. е. о пороках и о несовершенствах, замечаемых в ней). Но как бы то ни было, — говорит он, — даже подлинные недостатки этого произведения (т. е. мира) суть лишь несовершенства, которые бог сам оставил, чтобы нас предуведомить о том, что он извлек мир из небытия. Нет ничего во вселенной, — прибавляет он, — что не носило бы и не должно было бы носить одинаково обе эти столь противоположные отметины: с одной стороны, печать мастера на его произведении, с другой стороны, печать небытия, из которого оно извлечено и в которое оно может вновь впасть ежечасно. Это, — говорит он, — какое-то непостижимое соединение ничтожества и величия, хрупкости материала и искусства формирования... Встречающиеся недостатки проистекают от свободной, хаотичной воли человека, которая порождает их своей хаотичностью, или от воли бога, всегда святой и праведной, либо наказывающей неверных людей, либо посредством злых людей испытующей людей добрых, дабы усовершенствовать их[3].
Это в точности совпадает с обычными речами простых и легковерных людей, заявляющих и в простоте сердечной верящих, что несчастья и огорчения этой жизни суть милости неба, посылаемые им богом, чтобы смирить их, милосердно наказать за их пороки и испытать их добродетель, как обычно испытывают золото в плавильне; они верят, что таким способом бог сделает их более достойными небесных наград и что если бог допускает зло, то только для того, чтобы извлечь из него некое более великое благо. Не думайте, — говорит их князь верующих св. Августин, — что злые люди существуют бесполезно для мира и что бог из них ничего не извлекает хорошего; если он оставляет их в живых, то, — говорит Августин, — для того, чтобы они исправились, или для того, чтобы на них испытывались праведники.
Не правда ли, очень тонкий и убедительный довод?[4] Даже чаши неправды, — говорят наши благочестивые богопоклонники, — выявляют правоту бога, наши пороки и дурные поступки показывают тем паче его доброту, его терпение и его милосердие к нам; в результате нашей лживости тем ярче выявляется правда божия во славу свою. Если бы не было тиранов, — говорят они, — у Иисуса Христа не было бы столько славных мучеников; если бы не было демонов и борьбы с ними, то не было бы и побед и притязаний на победный венец. Если бы людям не приходилось терпеть никакого зла в жизни, то они были бы целиком счастливы, довольны и никогда не хотели бы расстаться с жизнью. Если бы не было ничего, смиряющего людей, то они слишком возгордились бы. Если бы бог никогда не наказывал людей в этом мире, они подумали бы, что не существует вовсе божественного провидения, а если бы он постоянно наказывал их, они вообразили бы, что им уже нечего бояться и не на что надеяться в другой жизни. Напротив, наказывая лишь некоторых, как это он делает, он являет этим божественное провидение, а наказывая пороки не всегда и не всегда награждая добродетель в этом мире, он показывает людям, что существуют награды и наказания в другом мире. Наконец, — говорят наши христопоклонники, — если бы добродетель не должна была бороться против порока и против грешников, то ей не приходилось бы никогда торжествовать, и она не имела бы такой славы и такой заслуги, какие она имеет в результате этого.
Такими и подобными пустыми и произвольными доводами и рассуждениями наши суеверные богопоклонники и христопоклонники уверяют себя и других, что все недостатки в произведениях природы, все пороки и дурные поступки людей и вообще все несчастья в мире не противоречат и не противны благости, справедливости и премудрости всемогущего бога; они уверяют, что он умеет, когда ему угодно, обратить зло в добро и допускает всякие недостатки, всякие пороки, всякие злодеяния и все прочие несчастья в мире лишь для того, чтобы извлекать из них некое более великое благо, будь то для проявления своей славы, будь то для вящего блага и счастья своих созданий; следовательно, говорят они, мы не можем и не должны заключать отсюда против истины бытия бога-творца, всемогущего, бесконечно благого и бесконечно мудрого.
Вот почти все, что наши суеверные богопоклонники могут сказать в своих попытках спасти и защитить мнимую благость и бесконечную мудрость своего бога, который всегда допускал и все еще повседневно допускает и терпит столько несчастий, столько недостатков, столько пороков и столько злодеяний в мире. Проповедники, изощряющие свою ревность и выставляющие напоказ свое красноречие, выступающие с красивыми речами на эту тему, могут сколько угодно пускаться в подобные рассуждения, могут таким путем удовлетворять невежественные массы, которые слушают их и поверхностно смотрят на вещи, не углубляясь в них. Но если философы, богословы и доктора, которые говорят и рассуждают, как философы и ученые, и должны проникать в глубь вещей и исходить только из верных и солидных оснований, если они преподносят эти россказни и глупости и воображают, что эти пустые и произвольные доводы — достаточный ответ на доказательства, которыми их загоняют в тупик и прижимают к стене, то это уже заслуживало бы скорее насмешки, чем серьезных опровержений. Но все-таки следует показать всю тщетность и слабость этого возражения. Ибо 1) если бы достаточно было сказать, что бог допустил столько недостатков и несовершенств в произведениях природы лишь с целью извлечения из них мнимых более великих благ и что лишь поэтому он терпит и допускает столько несчастий, пороков и злодеяний в мире, то такая ссылка очень легкое дело. Если бы это рассуждение было воистину основательно, то его легче всего было бы усвоить, ибо легко представить себе, что мудрости и предусмотрительности человека свойственно терпеть и допускать легкое зло во избежание более великого зла, для извлечения из этого зла некоторого более великого добра. В таком случае высокопреосвященному из Камбре нет нужды говорить по поводу существующих в мире недостатков, пороков и зла, что мир есть непостижимое смешение низости и величия. Ибо нет никакой непостижимой тайны в желании сотворить или претерпеть какое-нибудь небольшое, легкое зло, чтоб избежать таким образом большего зла или извлечь из того более великое благо. Но, называя мир непостижимым смешением низости и величия, он так же наносит оскорбление, как и воздает честь, потому что он обвиняет бога тем самым в создании низостей наряду с созданием величия, т. е. в том, что он создал презренные вещи наряду с вещами ценными. А между тем существу всемогущему и бесконечно совершенному не приличествует создавать низости наряду с величественными созданиями, т. е. создавать вещи презренные наряду с вещами ценными. Итак то, что высокопреосвященный из Камбре находит самым великим и самым изумительным в природе, представляет, по его мнению, лишь непостижимое смешение величия и низости; оно нисколько не доказывает бытия всемогущего бога, бесконечно благого и бесконечно мудрого.
2. Когда наши христопоклонники говорят, что бог терпит и допускает всякие недостатки, всякие пороки, всякие злодеяния и все прочие виды зла в мире лишь с целью извлечь из них некие более великие блага, то под этими мнимыми более великими благами они должны разуметь какие-то великие блага телесные и преходящие, каковыми являются блага этого мира, будь то блага телесные или духовные, или же они должны разуметь под ними мнимые блага в другой жизни. Несомненно под более ценными и значительными благами они разумеют и те и другие. Что касается мнимых более великих духовных благ благодати или загробной жизни, то чистейший самообман говорить или думать, что бесконечно благой и бесконечно мудрый бог пожелал ради них оставить недостатки и уродства в своих созданиях или допускать и терпеть ради них столько пороков, столько злодеяний и зла. Чистейший, повторяю, самообман воображать нечто подобное. Не только потому, что в действительности не существует никаких этих мнимых духовных благ божественной благодати и что не существует другой жизни кроме этой; но даже если бы существовали все эти предполагаемые духовные блага божьей благодати (что нужно было бы еще доказать, а не только предполагать), если бы на самом деле существовали вечные блага после этой жизни, то все же в этом еще нет основания для всемогущего и бесконечно мудрого бога оставлять ради этого столько недостатков и уродств в своих творениях; это никоим образом не может быть основанием и побуждением для допущения стольких зол, стольких пороков, стольких злодеяний в мире, раз все эти недостатки, все эти несчастья, все эти пороки, все эти злодеяния сами-по-себе не имеют никакого отношения к этим предполагаемым духовным благам благодати или к мнимым вечным благам другой жизни. Они нисколько не являются необходимыми для этого и не могут сами-по-себе способствовать созданию или приобретению этих предполагаемых благ; напротив, несовершенства и недостатки и в особенности пороки и злодеяния людей скорее могут быть препятствиями и помехой к получению этих благ, потому что очевидно, что люди с несовершенствами и недостатками менее достойны отличия, благоволения и уважения, чем те, которые совершенны, и что порочные и злые достойны скорее наказания, чем награды.
Что касается праведников и честных людей или невинных, терпеливо и стойко переносящих невзгоды и огорчения в жизни, я признаю, что они заслуживают всяческой похвалы, что они достойны сострадания и вполне заслуживают награды за свою добродетель. Но утверждать, что всемогущий бог, бесконечно благой, бесконечно мудрый, посылает им эти бедствия и огорчения ради более великого блага, чтобы испытать их терпение и очистить и усовершенствовать их в добродетели и дать им затем тем больше счастья и славы на небе, это, повторяю, самообман не только по вышеуказанной причине, но и потому, что эта ссылка на мнимые более великие блага есть лишь выдумка человеческого ума, который очень изобретателен по части самообмана, когда желает этого. Очевидное доказательство — уже тот факт, что они не могут привести доказательств своих утверждений и что они (наши богопоклонники и христопоклонники) одинаково легко могут приводить эти доводы по ложному и истинному поводу. Эти доводы так же легко могут приводить обманщики, насмешники и шарлатаны, как и люди честные, говорящие правду или верящие, что говорят правду. Но довод, который можно одинаково приводить в пользу лжи и истины, довод, который могут так же легко приводить обманщики, насмешники и шарлатаны, как и люди честные и добросовестные, не имеет никакого веса и значения и не может никоим образом служить доказательством или свидетельством истины. Следовательно, со стороны наших богопоклонников самообман считать такой пустой довод, основанный лишь на их воображении и представляющий собой не что иное как пустое измышление их ума, достаточным возражением на доказательства, приводящие их в тупик. Говоря так о своем боге, они отчасти походят на тех людей, которые, видя, что не могут справиться со своим делом, делают вид, будто сами не желают справиться с ним, или, не будучи в состоянии помешать чему-либо, делают вид, что согласны с этим и не намерены мешать ему, и говорят, чтобы прикрыть свою слабость и бессилие, что они только этого и хотят, причем приводят ту или другую причину, как им заблагорассудится. Наши богопоклонники отчасти так поступают, говорю я, в отношении своего бога. Они никак не могут отрицать, что недостатки и уродства произведения являются явным признаком неумелости или несовершенства создавшего их мастера; они безусловно не могут отрицать, что страдания и печали противны благу природы; они решительно не могут отрицать, что пороки и злодеяния людей противны настоящей мудрости и настоящей благости, они не могут отрицать также того, что в произведениях природы часто встречается много недостатков и уродств; они не могут отрицать, что есть масса зла и горя в мире, которые делают людей жалкими и несчастными в жизни; и наконец они не могут отрицать, что есть масса пороков и злодеяний среди людей. Всемогущий хозяин, бесконечно благий и бесконечно мудрый, должен сделать все свои творения совершенными, воспрепятствовать всякому злу, всяким порокам и злодеяниям и доставить всякие блага и благополучие своим созданиям; естественный разум ясно говорит нам это.
Наши богопоклонники видят, что их предполагаемый бог нисколько не вменяет себе в обязанность делать все свои создания совершенными, препятствовать злу или хотя бы порокам и злобе людей и что из этого можно заключить о небытии этого предполагаемого всемогущего бога. В этой крайности они вынуждены прибегнуть к столь слабому доводу, как опровергаемый мною здесь, и пытаться защитить свои взгляды и прикрыть слабость или бессилие своего бога пустой ссылкой на то, что он якобы ради какого-то более великого блага, духовного или материального, настоящего или грядущего, оставляет и терпит в своих творениях недостатки, а также столько зла, столько пороков и столько злобы в мире! Чтобы лучше прикрыть ошибочность и ложность своих утверждений и лучше обмануть самих себя, они говорят, что ради некоторых более великих благ, духовных или материальных, настоящих или грядущих, бог допускает и терпит столько пороков и зла в мире; это еще удобнее, чем сказать, что это делается ради некоторых более великих благ в этой жизни, — ошибочность и ложность этого утверждения были бы слишком грубы и слишком явны; ибо мы ясно видим да и они сами видят повседневно массу зла, пороков, злодеяний и не могут утверждать, что от них в этом мире получается какое-либо истинное благо, материальное или духовное; следовательно их утверждение оказывается явно ложным в этом смысле. Остается, стало быть, вопрос: не получаются ли таким образом всегда более великие духовные или материальные блага в другом мире? Но разве они были там за получением верных сведений? Кто им сказал, что это так? Какой у них в этом отношении опыт? Какие у них доказательства? Конечно никаких, если не иметь в виду доказательств, которые они строят на своей вере, сиречь на слепой уверенности в вещах, которых они не видят, которых никто никогда не видел и никогда не увидит. Утверждения, возражения и мнения, основанные на такой слепой вере, в сущности ни на чем не основаны и не имеют никакого веса и значения; следовательно со стороны наших богопоклонников и христопоклонников явное заблуждение и самообман говорить, что бог не допустил бы никогда никакого зла, если бы не извлекал из него большего добра в этом или другом мире.
Впрочем иногда от зла действительно происходит некоторое большее добро, и правильно говорится, что осторожность и мудрость требует иной раз от людей делать или допускать меньшее зло во избежание большего зла или для получения большего добра, но из этого вовсе не следует, что то же самое можно сказать о всемогущем боге; это заблуждение и самообман. Объясняется это очевидно тем, что люди, не будучи всемогущими, чтобы делать все, чего им хотелось бы, зачастую могут помешать большему злу, только делая или терпя меньшее зло. Одним словом они часто вынуждены делать то, чего они вообще не желают делать; или же часто не в состоянии сделать то, что очень хотели бы быть в состоянии сделать. Люди вынуждены покоряться законам необходимости, приспособляться ко времени и к месту; и никто не сомневается, что более целесообразно в этих случаях делать или допускать и терпеть меньшее зло во избежание большего зла или для получения большего добра. По этой причине например отцы и матери часто вынуждены сурово наказывать своих детей, чтобы их исправить и сделать более мудрыми и более послушными. По этой причине судьи часто вынуждены строго наказывать виновных для острастки другим. По этой причине раненым иногда ампутируют руку или ногу, чтобы спасти их жизнь, и есть много других подобных случаев, в которых люди вынуждены делать или допускать и терпеть то, чего они при других обстоятельствах не делали и не терпели бы, если бы могли делать все, что хотят и как хотят.
Но совсем не так обстоит дело с богом, которого называют и предполагают всемогущим. Ибо если он действительно всемогущ, как его называют, он легко мог бы делать всякое добро и воспрепятствовать всякому злу и никогда не оказался бы, как слабые смертные люди, в досадной необходимости делать и терпеть какое-либо зло, чтобы сделать какое-либо добро или избежать какого-либо большего зла; итак он мог бы свободно и легко делать всякое добро, не будучи для этого вынужденным делать, позволять и терпеть зло. Точно так же он мог бы очень легко всецело предотвратить все пороки и всякое зло без упущения и ущерба для добра; ему нужно было бы только захотеть, и все совершилось бы согласно соизволению его доброй воли. Если следовательно он не делал всего надлежащего добра всем своим созданиям, если он не препятствует всегда злу, которое может им повредить, то одно из двух: или потому, что он не хочет этого, или потому, что не может. Если потому, что он не хочет, то значит он не бесконечно добр, как это предполагают; значит, он не хочет всякого добра, а существо, бесконечно доброе и бесконечно мудрое, никогда не имело бы недостатка в доброй воле и всегда непременно любило бы делать добро. Если же он не всегда делает добро и не всегда препятствует злу потому, что не может этого, то следовательно он не всемогущ, как его предполагают, ибо нет ничего невозможного для того, кто всемогущ.
Не имеет смысла говорить, что люди очень часто не заслуживают, чтобы бог им делал все то добро, которое он мог бы и хотел бы им сделать, и что, напротив, они часто заслуживают, чтобы он наказывал их бедствиями и страданиями, которые он им посылает, чтобы сделать их более мудрыми и более добродетельными. Не имеет смысла, повторяю, говорить это, потому что, следуя учению самих наших богопоклонников и христопоклонников, люди не могут иметь других добродетелей и других достоинств кроме тех, которые дает им бог по своей милости и милосердию своему. Они могут сделать добро, избежать зла, удержаться от порока и проступка, лишь поскольку этот же бог дает им для того благодать и силу: итак, согласно их учению, все доброе и хорошее в людях есть только дары бога. Об этом свидетельствует Тридентский собор, определенно заявивший, что доброта бога к людям так велика, что он хочет даже, чтобы его дары служили им заслугой[5].
А в одной из своих молитв[6] они говорят: Это дар тебе от бога, что верные твои служат тебе достойно и достохвально. В другом месте говорится: бог, от которого проистекает все благо. И далее: бог, от которого исходят святые желания, правые решения и праведные дела.
Многие другие подобные места ясно показывают, что не только всякое добро, всякие добродетели и всякие достоинства проистекают от бога, но что все добрые мысли, все добрые желания, все добрые душевные движения и все добрые дела людей происходят только по его милости.
Отсюда ясно следует, согласно их положениям, что если бы бог давал им всегда милость и силу избегать зла, они никогда не заслуживали бы никакого наказания и что, если бы он всегда давал им все добродетели и все необходимые достоинства, они заслуживали бы всяких милостей и благословения. А если, напротив, люди не делают всего добра, которое им подобает делать, и не удерживаются всегда от зла, как должны были бы, и этим заслуживают скорее наказания от бога, нежели его благосклонности и милости, то это несомненно скорее ошибка самого бога, а не людей. Ибо они не могут делать добра, которого бог не вложил в них, и не могут избежать зла, если бог не дал им силы для этого. Они могут даже упрекнуть его и сказать ему вместе с пророком Исайей, что он сам причина всех их пороков и заблуждений, они могут сказать ему вместе с этим пророком: Для чего, господи, ты попустил нам совратиться с путей твоих, ожесточиться сердцу нашему, чтобы не бояться тебя?[7]
Следовательно смешно, когда наши богопоклонники и христопоклонники говорят, что бог не делает людям всего того добра, которое может, якобы потому, что они не заслуживают этого. И точно так же смешно им говорить, что он посылает им зло и печали якобы потому, что они заслуживают наказаний. Ведь они не могут иметь других добродетелей и достоинств кроме тех, которые он им дает.
Отсюда я возвращаюсь к моему доводу и говорю: если бог не всегда дает людям дар своей милости, чтобы заставить их соблюдать добродетель и заслужить его милости и награды или чтобы предохранить их от совершения зла, дабы они не заслужили его немилости и наказаний, то это либо потому, что он не хочет этого, либо потому, что он не всегда может дать им это. Если он не всегда хочет дать им это, то он несомненно не бесконечно добр, потому что ему не хватает доброты для них; ибо существо, бесконечно доброе, постаралось бы всегда делать все хорошо и даже наилучшим возможным для него образом. Оно не заставило бы терпеть от недостатка своих милостей людей, настоятельно нуждающихся в даре его милости, чтобы праведно жить и верно следовать добродетели. А если он не всегда может давать им это, то следовательно он несомненно не всемогущ, потому что он не может всегда творить добро и всегда предотвратить зло. А если он не бесконечно добр и не всемогущ, то нельзя сказать, что он действительно бог.
Из этого легко видеть, что когда наши богопоклонники говорят, что люди не заслуживают того, чтобы бог делал им все то добро, которое он может им делать, напротив, — заслуживают, чтобы он им посылал зло и горе в наказание за их злые дела, то это только пустой предлог; они приводят его, чтобы прикрыть слабость и бессилие своего бога и поддерживать невежественные массы в их невежестве. Но в подобном поведении бесконечно совершенного существа замечательна та ловкость, с которой оно умеет так счастливо извлечь самое большое добро из самого большого зла и самых больших недостатков, оставленных им в своих созданиях, равно как из самых больших пороков и злодеяний, оставленных им в людях. Ибо странная доброта и странная мудрость в боге, если он из доброты и мудрости заставляет людей претерпевать столько страданий и столько зол и допускает столько великих и отвратительных зол, равно как столько великих и отвратительных злодейств во всем мире. Можно ли поверить или даже помыслить, что божественная благость и мудрость хотела стремиться к истинному и более прочному благу путями, столь противоречащими самому благу, и насаждать добро путем разрушения самого добра? Можно ли поверить или хотя бы лишь подумать, что она пожелала освятить и совершенствовать свои создания через посредство недостатков, пороков и несовершенств? Делать их добрыми посредством злодеяний? Делать их более мудрыми путем безумия? Делать их зоркими путем ослепления? Делать их порочными, чтобы превратить их в добродетельных? И наконец чтобы она хотела их осчастливить, делая их истинно несчастными? Это все-равно, что сказать, что искусный и изобретательный мастер, сделавший много превосходных работ, позволил портить или разорвать их под предлогом сделать их более прекрасными и более совершенными, хотя никак не видно, чтобы это их делало более прекрасными и более совершенными. Это все-равно, что сказать, что какой-нибудь добрый и мудрый государь позволяет угнетать или грабить своих подданных и свои народы под предлогом сделать свое государство более цветущим и свои народы более богатыми, более счастливыми, хотя нигде не видно, чтобы они от этого становились более счастливыми или более цветущими. Это все-равно, что сказать, что мудрый и предусмотрительный врач допустил отравление своих больных и превращение их язв в гангрену под предлогом лучше вылечить их и сделать их здоровее, хотя нигде не видно, чтобы кто-нибудь вылечивался таким путем. Это все-равно, что сказать, что мудрый философ внушает своим ученикам глупости и сумасбродства под предлогом сделать их более мудрыми, хотя нигде не видно было, чтобы это делало их умнее. Наконец это все-равно, что сказать, что безусловно добрый отец семейства предал своих детей всевозможным порокам и злодействам, позволил им друг друга бить, рвать на части и убивать под предлогом сделать им больше добра, сделать их более счастливыми, хотя их видят всегда лишь жалкими и несчастными.
Если смешно говорить, что отец семейства поступает так ради большего блага, что ради большего блага врач позволяет отравлять своих больных и допускает превращения их язвы в гангрену; если смешно сказать, что ради большего блага государь позволяет угнетать и грабить свои народы и что ради украшения и совершенствования превосходных произведений искусный и изобретательный мастер позволяет испортить и рвать их, точно так же и еще в большей степени смешно говорить, как это делают наши богопоклонники и христопоклонники, что бесконечно благой и бесконечно мудрый бог якобы ради большего блага допускает и терпит в мире столько ужасных зол и отвратительных злодейств, которые явно направлены на всеобщее разрушение всего благого, а не на что-либо хорошее.
Кроме того как могут они говорить, что их бог ради блага допускает и терпит столько великих зол и великих злодеяний, раз они все признают правилом своей морали, что никогда не следует делать зла для достижения добра? Если не подобает и не целесообразно творить зло (т. е. грех) в целях добра, то почему они думают, что их бог допускает и терпит столько зол, преступлений и грехов, совершаемых в благих целях? Не оттого ли это, что ему позволено делать все, что угодно, как вершителю, господину и владыке всего мира? Или потому, что скорее подобает творить зло или терпеть зло ради извлечения из него блага ему с его бесконечной добротой и мудростью, а не какому-либо его созданию? Смешно даже на минуту помыслить об этом. Итак можно назвать смешным и нелепым парадоксом утверждение, что бесконечно благой и бесконечно мудрый бог ради блага допускает и терпит столько зла и злодеяний в мире. Этот парадокс был бы неслыханным, если бы наши фанатичные христопоклонники и в особенности их пастыри не создали его в своем воображении, чтобы прикрыть слабость и бессилие своего бога и поддерживать народные массы в заблуждении, из которого они извлекают для себя выгоду и вообще возможность своего существования.
Но так как нельзя отрицать, что иногда целесообразно сделать некоторое зло, чтобы извлечь из него некоторое добро, то дело сводится главным образом к тому, чтобы знать, при каких случаях и при каких обстоятельствах это законно и разумно. Я нахожу, что это законно и разумно лишь при двух обстоятельствах, причем они должны сопутствовать друг другу. Первый случай: благо, которое думают извлечь из зла, более полезно, более выгодно, более необходимо, чем вредно и убыточно допускаемое зло. Ибо бесспорно, что если благо, которое думают извлечь из зла, не более значительно, чем допускаемое зло, то противно разуму и мудрости совершать его; последнее было бы даже безумием, если благо, которое рассчитывают извлечь из зла, не так велико, как это зло, совершаемое ради него. Второе обстоятельство или потребное условие для того, чтобы можно было законно и разумно делать некоторое зло для извлечения из него некоторого добра, заключается в безусловной необходимости совершения данного зла для получения из него добра. Ибо если бы можно было получить или сотворить это благо без необходимости делать ради него зло, то бесспорно было бы очень нехорошим поступком сделать зло или допустить зло под предлогом извлечения из него упомянутого добра.
Люди могут часто по случаю или даже по необходимости делать или допускать некоторое зло, чтобы извлечь из него большее добро или во избежание более великого зла; на этом основании с их стороны извинительно делать некоторое зло для извлечения некоторого более великого добра или во избежание некоторого более значительного зла. Но нет сомнения, что бог при своем предполагаемом всемогуществе никогда не мог бы оказаться в подобном положении или в такой необходимости делать или допускать зло для извлечения из него добра. Ибо, будучи всемогущим, каким он предполагается, он может всегда, во всякое время и во всяком месте без труда и без всякого усилия делать всякого рода добро, не имея надобности делать или допускать ради него какое-либо зло. Поэтому никак нельзя поверить и подумать, что существо всеблагое, премудрое и всемогущее когда-либо пожелало допустить малейшее зло, чтобы извлечь из него некоторое добро; ибо это вовсе не значило бы делать или допускать зло для извлечения из него добра, а скорее значило бы делать зло или допускать зло ради самого зла, что никак не подобает существу бесконечно совершенному; достаточно хоть сколько-нибудь присмотреться, чтобы обнаружить очевидность этого положения. И если, несмотря на все это, наши благочестивые христопоклонники настаивают, что воображаемая ими божественная благость и мудрость не допускает и не терпит никакого зла, разве только с целью извлечения некоторого блага и притом более значительного блага (ибо так именно надо это разуметь), почему же молят они так часто и неотступно эту воображаемую божественную благость и божественную мудрость о предохранении их от всяких зол и об избавлении их от несчастий, как только они бывают поражены ими? Почему в опасности, в тяжелом положении они взывают к помощи своего бога? Почему так усердно призывают его в своих несчастьях? Почему они огорчаются и волнуются при случающихся с ними несчастиях и не только при своих личных несчастиях, но также и при общественных бедствиях, как например во время войны и в голодные годы? Почему они в таких случаях дают столько обетов, устраивают столько процессий, воссылают столько молитв, личных и общественных, чтобы получить избавление? Не боятся ли они, что их бог извлечет, пожалуй, слишком великие блага для них из этих зол и несчастий? В таких случаях только и слышишь, что благочестивые заунывные призывания бога и святых; всюду слышится «Кирие, элейсон» и «Христе, элейсон», «смилуйся над нами», «молись за нас». Раздаются возгласы: « Восстань, господи, почто спишь ты? Восстань, приди на помощь нам и избавь нас, ради имени твоего». По той же причине они с столь же благочестивым рвением призывают всех своих великих святых одного за другим: «святой такой-то, моли бога за нас, святая такая-то, моли бога за нас» и т. д. Для чего все эти благочестивые и благоговейные обращения к своему богу и своим святым обоего пола? К чему все эти благочестивые прогулки в процессиях и крестных ходах? Для чего все эти обеты, все эти молитвы, строгие посты и суровые епитимии, публичные и личные? К чему все эти вопли, стоны, крики и заунывные причитания их в несчастьях и печалях? Если действительно бог, посылая им бедствия и невзгоды, хочет даровать им блага и даже более великие блага, то зачем они стремятся отклонить его своими молитвами от такого благого намерения по отношению к ним? Не для чего им так опасаться несчастий, которые должны им доставить больше блага, чем зла; не для чего им огорчаться и печалиться по поводу этих несчастий, раз таким путем они якобы получают или должны получить более великие блага.
Больной например, увидев себя в смертельной опасности или мучимый продолжительными и сильными болями, ничуть не побоится укола с целью кровопускания, если знает, что от этого зла зависит его полное исцеление; он даже охотно побежит к врачу и попросит его доставить ему это удовольствие. Равным образом нищий нисколько не огорчится, если с него снимут его рубища и даже и самую лучшую его одежду, если будет знать, что это делается для того, чтобы тотчас же облечь его в более прекрасные одеяния. Напротив, он этому только обрадуется. Он не огорчится также при виде того, как поджигают его убогую хижину, если будет знать, что это делается для того, чтобы тотчас же ввести его во владение прекрасным домом; напротив, он тому только обрадуется. Наши богопоклонники тоже должны были бы так поступать во всех своих бедствиях и печалях. Ибо, раз они убеждены, что их бог хочет им сделать таким путем больше добра, чем зла, у них нет основания бояться и жаловаться, если с ними случаются какие-нибудь несчастья; напротив, это у них скорее повод радоваться и даже воздавать своему богу хвалу и благодарения, как-будто они получают здесь благодеяния. Именно это их Христос внушал своим апостолам и ученикам, когда он им говорил, что блаженны нищие, что блаженны плачущие, что блаженны алчущие и жаждущие и блаженны те, кого преследуют за правду, и когда он им говорил, что они должны радоваться и веселиться, когда будут подвергаться обидам и дурному обращению за свою любовь к нему. Блаженны вы, — говорил он им, — когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за меня; вы радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах[8]. Поэтому также его первые ученики, полагаясь на его слова и думая уже, что видят эти великие мнимые прекрасные награды, которые он им обещал на небесах, действительно радовались в своих страданиях и своих унижениях, которым подвергались из-за любви к его имени[9] — они пошли из синедриона, радуясь, что за имя господа удостоились принять бесчестие. Поэтому они увещевали своих товарищей с радостью претерпевать все тягости и страдания в этой жизни и увещевали их, что, согласно слову их учителя, многими скорбями надлежит им войти в царствие божие, как сказано в их книгах[10]. Братья мои, — говорит один из этих первых учеников, — смотрите как на предмет превеликой радости на различные несчастья, которые с нами приключаются, знайте, что испытание вашей веры рождает терпение и что совершенство ваших дел обретается в терпении, дабы вы были совершенными и у вас не было никакого недостатка[11]. Их великий св. Павел благородно заявил: Мы не теряем мужества в наших страданиях, потому что мы знаем, что кратковременные и преходящие страдания наши в этой жизни производят в безмерном избытке вечную славу[12]. Но наши богопоклонники уже более не разделяют этих благочестивых чувств и довольно ясно обнаруживают во всем своем обычном поведении, что они держатся совершенно противоположных мнений и видимо гораздо более придают значения благам настоящей жизни, нежели предполагаемым благам грядущим, гораздо более значения придают благам плотским и чувственным, нежели мнимым духовным благам благодати; а это очевидный и верный признак, что они ни во что не ставят то, что они рассказывают о благости, о мудрости своего бога, не придают никакого значения тем более великим благам, какие они могут извлечь из зол, которые бог посылает им или допускает случиться с ними по злобе людей.
Итак очевидно, что ошибка и самообман — утверждать, что бог посылает и допускает столько зол и злодеяний в мире ради более великого блага. Подтверждением этого служит то, что если бы бог дозволял их и допускал ради более великого блага, то ему нечего было бы гневаться и приходить в такое раздражение против порочных и злых людей, как уверяют наши богопоклонники. Ибо зачем ему было гневаться и приходить в такое раздражение против грешников, раз он мог использовать и действительно использовал, согласно учению наших богопоклонников, самые великие злодеяния и самое великое зло, творимое этими людьми, для извлечения из них более великих благ? Действительно, совершенно не видно, зачем ему было гневаться, раз предполагается, что он хотел по своей благости и бесконечной мудрости извлечь из этого зла более великие блага. Однако, если верить нашим богопоклонникам, ничто так не противно их богу, как грех, порок и злоба в людях, ничто так не возбуждает его гнев, негодование и ярость, как возмутительные преступления, которые люди совершают по своей злобе. Их писание полно описаний его гнева и негодования против грешников. Итак наши богопоклонники совершенно зря и без основания говорят, что их бог не допустит и не потерпит никогда никакого зла иначе, как с целью извлечь из него некое великое благо.
Но приглядимся поближе, какие это воображаемые величайшие блага их бог так ловко и удачно, так благодетельно умеет извлекать из величайших зол. Послушаем, что они говорят об этом, и посмотрим, нельзя ли здесь окончательно прижать их к стенке. Нет сомнения, говорят эти господа, что бог управляет и руководит всем с верховным могуществом и мудростью, так что никто не вправе сказать, что он что-либо делает напрасно; этого нельзя сказать даже в отношении самого плохого и самого дурного, потому что бог, как они уверяют, пользуется даже, казалось бы, самыми плохими вещами как средством проявить свою славу, свое могущество и свою справедливость. Точно так же, говорят они, как искусный врач, особенно во время эпидемий, обнаруживает свои знания и свое уменье, излечивая больных, точно так же множество зол, пороков и злодеяний людских ярко обнаруживает благость, милосердие и правосудие бога. Наша неправда, — говорит великий святой Павел[13], — открывает правду божию, а от нашей лжи истина божья начинает сиять еще больше во славу его. Поэтому бог, хотя и может предотвратить злодеяния людей, не хочет этого делать, считая более целесообразным извлечь добро из допускаемого им зла, нежели совсем не допускать последнего. Путем злодейств злых людей, говорят они, бог испытует добродетель праведных; ибо если бы не существовало злодеев для того, чтобы терзать и испытывать праведных, то не было бы возможно так хорошо познать всю красоту и достоинство добродетели праведных, они не могли бы проявить свое терпение в страдании; они не имели бы и великих и славных наград на небесах, если бы не существовало тиранов, преследующих верных; тогда не было бы также таких великих и достославных мучеников, которые так великодушно претерпевали смерть за веру в Иисуса Христа. Если бы не было демонов, чтобы искушать и соблазнять людей ко злу, то не существовало бы и борьбы с невидимыми врагами, а при отсутствии таковых не было бы и побед, одерживаемых над ними, а следовательно нельзя было бы также ожидать победных концов и наград. Если бы не было зла и горя в жизни, то люди слишком бы возгордились и зазнались; бедствия смиряют гордыню. Если бы не было пороков и злодеяний, то нельзя было бы так хорошо познать красоту и достоинство добродетели. Противоположное резче всего сказывается при противопоставлении друг другу. Так же, можно сказать, обстоит дело с красотой и достоинством всех добродетелей; они выявляются ярче всего, когда противопоставляются порокам, составляющим прямую их противоположность. И вот, говорят наши христопоклонники, бог умеет изумительным образом извлекать добро из допускаемого им зла.
Но кто же не видит, что это тоже чистый самообман. Как? Отдавать праведников в жертву дерзости и ярости злодеев для испытания их добродетели и терпения, поражать людей заразной болезнью, бедствиями войны и голода и всеми несчастьями нашей жизни для испытания добродетели и терпения праведных, для смирения гордых и раскаяния грешников! беспрестанно подвергать людей соблазну демонов, склоняющих их к грехам и злодеяниям, для того, чтобы, как думают наши христопоклонники, люди боролись с видимым и невидимым врагом внутри себя и вне себя и имели славу победы над ним! наконец делать людей жалкими и несчастными на земле, чтобы таким путем вести их к большему совершенству и большей награде на небе! В этом, господа христопоклонники, заключается, по вашему, особая мудрость бога? Это вы называете особыми проявлениями милосердия? Это те блага, те более великие блага, которые он извлекает из допускаемых им зол и из терпимых им злодеяний? Скажите лучше, что безумство и грубое заблуждение с вашей стороны даже иметь подобные помыслы. Скажите лучше, что со стороны вашего бога безумие, слабость и невежество допускать и терпеть столько великих и отвратительных зол, чтобы извлекать из них столь пустые, ничтожные блага, как те, которые он извлекает, по вашему утверждению. Ибо это значит допускать бездну зла для извлечения из него лишь крайне ничтожной доли добра; это значит допускать реальное и действительное зло для извлечения из него благ мнимых и воображаемых; одним словом, это значит отнимать у людей настоящее, прочное благо и делать их подлинно несчастными в жизни для того лишь, чтобы тешить их попусту иллюзией большего совершенства и большего блага, на самом деле только воображаемых. В самом деле, что это за блага, якобы извлекаемые богом из зла? Это без сомнения крайне ничтожные блага и даже чаще всего лишь блага воображаемые, как я только-что сказал. Если богу угодны праведники, то неужели он покинет их и тиранически будет испытывать их добродетель через злодейства дурных людей? Неужели для того, чтобы очистить их и совершенствовать их в добродетели[14], он должен заставлять их жалким образом изнывать и томиться в страданиях? Если он хочет, чтобы люди были умными и добродетельными, смиренными, жалостливыми, благодетельными и послушными его закону, то неужели для этого он должен так сурово поражать их всевозможными бедствиями, вместо того чтобы милостиво даровать им дух благости и мудрости? И наконец если он хочет сделать их вечно блаженными на небе, то неужели он должен для этого делать их жалкими и несчастными на земле? Какое безумие даже только задаваться такими мыслями! Если бы всемогущий бог, бесконечно мудрый, мог доставить блага людям, — надо полагать, он даровал бы их достойным себя способом, следовательно доставил бы их, не причиняя и не допуская никакого зла; только бессилие или отсутствие доброты могут мешать творить благо без зла.
Но посмотрим, всегда ли эти мнимые духовные блага, как их себе ни представлять, получаются в результате несчастий, пороков и горя в нашей жизни. Всегда ли люди становятся от них умнее и добродетельнее? Всегда ли люди проявляют терпение и смирение в своих страданиях и несчастьях? Разве сами праведники всегда под их влиянием становятся более святыми и чистыми? Разве они в своем несчастьи и горе всегда благословляют поражающую их руку? Разве они всегда и неуклонно следуют добродетели среди соблазнов и поводов к греху? О! как далеко это от действительности! Число людей, которые не могут устоять против искушений, людей, которые теряют терпение в скорбях и гибнут, обуреваемые страстями, согласно самим же христопоклонникам, гораздо больше, чем число тех, которые скорбным путем достигают святости и утверждаются в своей непорочности. На одного, который пребудет тверд в своей добродетели и проявит терпение в своих страданиях и печалях, придется, пожалуй, тысяча потерявших терпение, проклявших свою судьбу и павших в изнеможении под бременем своих несчастий и страданий. Поэтому наши христопоклонники сами говорят, повторяя слова своего божественного Христа, что много званных, но мало избранных[15]. Это значит, что есть мало спасенных, но много осужденных. Итак далеко не всегда в результате зла следует благо, притом большее благо; чаще одно зло влечет за собою другое, малое зло влечет за собою большее, и наконец одно зло влечет за собою несколько других — «бездна призывает бездну»[16]. Это наблюдается повседневно на опыте в бесчисленном множестве случаев. Итак ясно, что нельзя говорить, как утверждают наши христопоклонники, что бог допускает зло только для извлечения из него какого-то более великого блага.
Чтобы с еще большей очевидностью показать ложность этого учения, обратимся к самому началу мира, причем будем следовать тому, что сами христопоклонники рассказывают о его происхождении. Они говорят, что весь род человеческий и все люди происходят от одного первозданного мужчины и от одной первой женщины, которых бог якобы создал в состоянии невинности и святости; что он создал их свободными от всякого рода болезней, недугов и даже от смерти и поселил их в местах наслаждений и блаженства; что они остались бы там жить вечно вместе со своим потомством в состоянии полного естественного блаженства, если бы всегда были послушны богу. Но эти прародители человеческого рода, по словам наших христопоклонников, преступили заповедь божию, вкусили в райском саду запретного плода; в наказание за это непослушание они были немедленно изгнаны из места наслаждений и блаженств, в котором находились; вместе с тем они и их потомки подпали не только всем тягостям и бедствиям этой жизни, но сверх того еще вечному проклятию и осуждению, т. е. должны терпеть после этой жизни адские муки и пытки, более тяжкие и ужасные, чем все несчастья, мыслимые в этой жизни.
Если это так, то, оказывается, самое великое несчастье, какое могло приключиться с людьми, состояло в том, что они так скоро и так злополучно впали по вине одного из них из столь совершенного и счастливого состояния в столь несчастное состояние. Стало быть, согласно нашим христопоклонникам, все несчастья и страдания в жизни проистекают только от греха этого первого человека, который позволил себе вкусить запрещенный плод. Без сомнения бог сам пожелал предупредить грехопадение; если бы он захотел, он всегда мог бы сохранить всех людей в состоянии невинности и совершенства, в каком он их создал, и таким образом сделал бы их навсегда счастливыми и довольными. Если он не пожелал, чтобы это было так, значит, он сам допустил грехопадение и ослушание первого человека. Это ослушание было первым злом и первым грехом в мире, по крайней мере для людей. Если верно, что бог допускает зло только с целью извлечь из него какое-либо более великое благо, то, значит, допустив это первое зло и этот первый грех, он, согласно учению наших христопоклонников, допустил его для блага и даже для более великого блага.
Итак, скажите нам, господа христопоклонники, какое это великое благо наш бог извлек из этого первого греха и этого первого зла? Где оно, это первое великое благо? Покажите его нам, чтобы мы могли видеть это чудо величия, благости, мудрости и всемогущества вашего бога! Если бы это предполагаемое более великое благо обреталось у людей, они бесспорно должны были бы быть теперь в более совершенном, более святом и более счастливом состоянии, чем до этого первого греха и первого зла, раз бог допустил это первое зло только ради более великого блага. Если это более великое благо находится у людей, то они должны чувствовать себя лучше и быть в лучшем состоянии, чем были раньше; это определенно и говорит ваш великий апостол Павел в своем послании к римлянам[17]. Бог, — говорит он, — доказывает свою любовь к нам тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками; посему тем более ныне, будучи оправданы кровью его, спасемся им от гнева. Ибо, если будучи врагами бога, мы примирились с богом смертью сына его, то тем более, примирившись, спасемся жизнью его... Однако, — говорит он, — с благодатью не так, как с грехом: через грех одного человека умерли многие, тем не менее благодать пролилась более обильно на многих, благодаря одному человеку Иисусу Христу. И дар божий не так, как грех, пришедший через одного человека; ибо осуждению предшествует один грех, а благодать оправдывает нас после многих грехов. Если через одного человека, — продолжает он, — один грех дает воцариться смерти, то тем более те, на которых пролилось обилие благодати и дар праведности, будут царствовать в жизни через единого человека Иисуса Христа. И подобно тому, как из-за греха одного человека осуждены были все люди, праведность одного[18] сообщает всем людям праведность в жизни, ибо как непослушание одного человека сделало многих грешными, так и послушание одного сделает многих праведными. Закон же явился на умножение греха, но там, где умножился грех, там преизобилует и благодать[19].
Итак, согласно этому апостолу и учению наших христопоклонников, ясно, что положение человеческого рода должно бы теперь быть гораздо лучше, гораздо совершеннее, гораздо счастливее, чем при сотворении первого человека. Ибо, согласно их учению, бог допустил первое зло лишь с целью извлечь из него свое более великое благо, а, согласно тому же апостолу, там, где преизобилует грех, должен быть также преизбыток благодати. Отсюда с очевидностью следует, что весь род человеческий, впав в это первое зло, в это первое несчастие, допущенное богом якобы только ради более великого блага, должен оказаться в гораздо лучшем положении, чем раньше, и, согласно словам этого апостола, получить в удел более великое обилие даров благодати и благодеяний. Люди до этого первого зла и первого несчастья были, согласно учению наших христопоклонников, в счастливом состоянии как телесном, так и душевном, были свободны от всякого рода болезней и даже от смерти, были в состоянии совершенной невинности и счастливо наслаждались всеми отрадами жизни в земном раю, т. е. в обители радости и наслаждений. Из этого ясно следует, что после этого первого падения, первого греха, первого несчастья, которое бог допустил только ради более великого добра, он должен был бы, извлекая из этого падения более великое добро, привести их в более счастливое и более совершенное состояние, чем то, в каком он их с самого начала создал. Это с очевидностью следует из основных положений наших христопоклонников и из учения их великого апостола св. Павла.
Однако ничего подобного не оказывается. Нисколько не заметно, чтобы положение людей в каком-либо отношении стало лучше, счастливее или совершеннее. Заметно, напротив, как со всех сторон мир до края наполнен пороками и злодеяниями и как мир утопает в массе зол, болезней, недугов и несчастий, которые делают большинство людей несчастными на земле. Ясно, стало быть, что нельзя утверждать, что бог всегда извлекает какое-нибудь более великое благо из допускаемого им зла. Точно так же ясно, что со стороны наших христопоклонников заблуждение и самообман утверждать, что он никогда не допускает никакого зла, разве только с целью извлечь из него какое-либо более великое добро. Вместо того, чтобы утверждать, что он извлек какое-то благо из этого первого зла или из этой первой провинности людей, христопоклонники, напротив, имеют больше оснований утверждать, что бог послал из-за этого все самые великие бедствия, что из самой ничтожной провинности людей, которая несомненно была лишь очень малым злом, он извлек, пожелал извлечь самое великое зло, так как, по их словам, все беды, все несчастья, все пороки и злодеяния людские и даже все вечные мучения ада являются только несчастными последствиями этого первородного греха. А ведь эта провинность, как ее рисуют, была совершенным пустяком и не заслуживала даже удара плетью, как я уже говорил выше, но бог в своей мудрости сумел извлечь из самого ничтожнейшего зла все самые чудовищные, самые вопиющие и ужасающие виды зла, какие только можно себе вообразить. Судите, можно ли это сказать о боге, т. е. о существе бесконечно благом, бесконечно мудром и бесконечно совершенном. Без сомнения это совсем несуразно, это слишком нелепо. Таким образом, бесспорно и очевидно, что то мнимое более великое благо, которое бог якобы умел извлечь из этого первоначального зла, отнюдь не обретается у людей.
Я понимаю однако, что разумеют наши христопоклонники под этим воображаемым более великим благом, которое бог якобы извлек из этой первой провинности людей. Они хотят сказать, что бог допустил ее и вместе с ней опалу, немилость, несчастие и гибель всего человеческого рода, дабы возместить с лихвой эту провинность дарованием своей благодати и тем милостивее искупить людей бесконечными заслугами смерти своего божественного сына Иисуса Христа; последний очеловечился, чтобы спасти людей от несчастья этого греха и от вечного осуждения, примирив их с богом, своим отцом, пролитием своей бесценной крови, сам понеся тяжесть их грехов и принеся достойное удовлетворение за них божественному правосудию, тяжко оскорбленному их грехами. Это искупление, по словам наших христопоклонников, есть благодеяние, несравнимо более великое, чем благодеяние, явленное первоначальным созданием людей; отсюда следует, по их словам, что бог действительно обратил зло в добро и что он действительно извлек из него даже более великое благо в сравнении с первым творением. Поэтому, как я уж заметил, их князь верующих, св. Павел, говорит, что бог доказал свою любовь к людям тем, что в то время, когда они были еще грешниками, он дал им своего сына Иисуса Христа, чтобы спасти их, и т. д... и что там, где есть изобилие грехов, есть также и преизбыток благодати; это с очевидностью указывает, что мнимое более великое благо не только должно бы обретаться, но и в действительности обретается у людей, потому что они должны были получить благодаря грехам более великое обилие милостей и благодеяний.
В согласии с этим чудесным, прекрасным учением наши священники повседневно во время возношения их мнимой святой жертвы за обедней благочестиво вещают, что бог создал достоинство человеческой природы долговечным, но воссоздал его еще более дивным образом. Господи, — говорят они, обращаясь благоговейно к своему богу и вливая немного воды с вином в чашу, — господи, ты, дивно создавший достоинство естества человеческого и еще более дивно его воссоздавший, даруй нам через сие таинственное смешение воды и вина приобщиться божественной сущности того, кто, будучи твоим божественным сыном Иисусом Христом, господом нашим, соблаговолил пожелать приобщиться нашей человеческой природе. Поэтому они поют перед литургией во время пасхи: смертью смерть попрал и сущим во гробе живот даровал. Это значит: который (Иисус Христос) своею смертью уничтожил нашу смерть и воскресением своим восстановил нашу жизнь. Это тоже ясно показывает, что мнимое более великое благо, которое бог якобы извлекает из грехопадения первого человека и из воображаемого падения и гибели всего рода человеческого, должно иметь место и действительно имеет место именно у людей; ведь, по этому учению, человеческая природа, полная недостатков, воссоздается более счастливым и изумительным образом, чем было ее первоначальное сотворение, и даже в некотором роде приобщается божественной природы. Это все-равно, что сказать, что их богу было угодно более облагодетельствовать их и более щедро осыпать их милостями после того, как они провинились, чем если бы они всегда продолжали поступать безукоризненно и всегда оставались послушными его заповедям. А это равносильно тому, что он пожелал сделать их тем более счастливыми и совершенными, чем менее они заслуживали этого. Это значило бы явно покровительствовать пороку, а не добродетели, награждать порок, а не карать его. На этом основании можно было бы и теперь сказать, что злодеи будут самыми желанными у бога и что даже дьяволы и все осужденные, которые, по словам наших христопоклонников, терпят теперь самые жестокие и ужасные адские муки, когда-нибудь будут всех счастливее, раз бог, согласно этому принципу, допустил их злодеяния и их осуждение лишь ради более великого блага, т. е. чтобы лучше наградить их и сделать их более совершенными и более счастливыми в будущем.
Я не думаю, чтобы люди здравомыслящие и мало-мальски просвещенные могли когда-нибудь разделить подобные мысли; стало быть, наши христопоклонники без всякого основания предполагают, что бог допустил зло только с целью извлечь из него некоторое более великое благо.
Есть еще более ясное доказательство призрачности и мнимости этого более великого блага, которое бог якобы извлек из первородного греха людей, дав им божественного искупителя, избавившего их от греха, примирившего их с богом, сообщившего им более великое изобилие даров благодати и восстановившего человеческую природу в лучшем состоянии, чем она была до этого воображаемого грехопадения людей. Это доказательство заключается в следующем: не видно и даже невозможно видеть и указать никакого признака, никакого действительного следа этого мнимого искупления и воссоздания людей; нельзя усмотреть, нельзя указать никакого признака этого мнимого примирения с богом; нельзя усмотреть, нельзя указать никакого действительного признака этого мнимого большего обилия даров благодати и наконец нельзя усмотреть или указать людям никакой действительной приметы этого мнимого столь счастливого и столь удивительного восстановления человеческой природы. Ни один богопоклонник, ни один христопоклонник не в состоянии дать или указать какой-нибудь действительный и осязаемый признак этого. Напротив, мы воочию наблюдаем повседневно, что человеческая природа все так же полна недостатков и немощи, как и раньше, мы повседневно видим, что люди все еще полны пороков и дурных наклонностей, как были всегда, все так же жалки и несчастны, как были прежде.
Где же вы найдете, господа христопоклонники, это мнимое искупление и восстановление людей? Где вы найдете это мнимое преизобилие благодати? Где найдете это мнимое божественное воссоздание, это мнимое божественное преобразование и столь дивное восстановление человеческой природы? Все это лишь плод вашего воображения; вы не можете привести никакого доказательства и даже никакого действительного осязаемого признака этого. Это окончательно лишает вас почвы. Ибо вы ясно обнаруживаете здесь, что все ваши слова лишь измышление вашего ума и чистейшая фантазия; чтобы придавать им веру, надо быть такими же глупыми и безумными, как вы. Конечно вы не преминете сказать, что не следует спрашивать и искать доказательств или осязаемых признаков чисто духовного искупления, каким является искупление людей сыном божиим, что не следует также спрашивать и доискиваться видимых и ощутимых доказательств более великого обилия даров благодати, что они все носят чисто духовный характер, как дары и милости святого духа, и что наконец не следует спрашивать и доискиваться доказательств, видимых и ощутимых признаков восстановления или чисто духовного преобразования, произведенного над человеческой природой Иисусом Христом, истинным богом и истинным человеком. В такого рода вещах, скажете вы, следует прямо держаться того, чему поучает нас вера. Я знаю, что вы скажете это, вы не можете сказать ничего другого.
Но вы признаете, господа христопоклонники, что все эти якобы более великие блага, которые ваш бог извлек из первого зла или первого греха людей, являются лишь духовными благами, не подлежащими чувственному восприятию и даже не входящими в поле зрения естественного разума. Вы хотите, чтобы вам верили здесь на основании одних ваших слов и того, что вам сказано об этом. Признайте лучше сами, что вы не вправе требовать такой веры. Признайте лучше, что вас обманули, что вы и сами обманываете и что все эти мнимые более великие блага, которым вы даете имя благ духовных, в сущности лишь блага воображаемые и призрачные. Ибо раз вы не способны ни видеть, ни показать в них ничего реального и осязательного, то отсюда следует, что это лишь воображаемые блага. Великое безумие принимать чисто воображаемые блага за блага реальные и действительные; только фантазеры и фанатики могут принимать подобные призраки за реальные истины.
Раз так, то очевидно, что мнимое более великое благо, которое бог якобы извлек из первородного греха людей, отнюдь не обретается у самих людей. Если вы скажете, что оно обретается у бога, то выходит, что он сделался после этого грехопадения более мудрым, скажем — более совершенным или более счастливым, нежели был раньше; он должен был бы скорее радоваться этому, чем сожалеть об этом, он должен был скорее наградить за это совершивших грех, нежели наказывать и изгонять их из того земного рая, в котором он их поселил. Или же если он не стал от этого более мудрым и совершенным в себе, то надо полагать по крайней мере, что ему доставило удовольствие видеть грехопадение людей и что он еще и теперь находит удовольствие в том, чтобы видеть их злыми, жалкими и несчастными, каковы они в действительности, и что это удовольствие является тем более великим благом, которое он желал извлечь из этого первородного греха. Вы однако не дерзнете утверждать это, господа христопоклонники, хотя и кажется, что ваш бог нашел некоторое удовольствие в том, чтоб посмеяться над глупостью этого мнимого первого человека, бросив ему в насмешку язвительные слова: вот наконец Адам сделался как бы одним из нас, знающим добро и зло; как бы он не вкусил также от плода древа жизни и не стал жить вечно! Выгоним же его из этого рая, и пусть он в поте лица своего ест хлеб свой[20].
Не скажете вы также, что это мнимое более великое благо обретается у других тварей; ибо смешно сказать, что например небо или земля, или какое-либо другое существо, как например ангелы, стало от этого более великим, более совершенным или более счастливым; разве только вы скажете, как говорят некоторые из вас, что бесы имели от этого радость и что именно в этом заключается то более великое благо, которое ваш бог желал извлечь из первородного греха Адама. Впрочем я не думаю, чтобы вы решились утверждать подобное.
Но вы скажете, может быть, что он допускает или допустил все те несчастья, пороки и злодеяния, которые царят в мире, ради вящего проявления своей славы и могущества, своей праведности, благости и милосердия. Вы скажете, что подобно тому, как искусный врач больше всего обнаруживает свое искусство, свои знания и способности во время эпидемий, излечивая всех своих больных, а судья неподкупный обнаруживает свое правосудие осуждением и наказанием виновных, точно так же, скажете вы, бог своей терпимостью к порокам и злодеяниям людей особенно обнаруживает свое долготерпение, что он проявляет свое милосердие при обращении действительно раскаявшихся грешников, что он во всем блеске проявляет свое могущество и свое правосудие, наказывая нераскаявшихся грешников, что он проявляет свое величие на сосудах милосердия, т. е. на праведниках, которых он уготовил и предопределил к славе, и, с другой стороны, проявляет свой гнев и свое всемогущество на сосудах гнева, т. е. на злых, которых он уготовил к гибели, как говорит великий апостол св. Павел[21]. Итак, скажете вы, бог допускает несчастья, все пороки и все злодеяния в мире во всяком случае ради вящего проявления своей славы, своего могущества и своего правосудия; в этом, скажете вы, и заключается то более великое благо, которое он извлекает из них; следовательно, скажете вы далее, он вовсе не напрасно допускает зло, раз он умеет извлечь из него великое благо, заключающееся хотя бы в вящем проявлении своей славы, своего всемогущества и своего правосудия.
Но этот ответ столь же несостоятелен, как предыдущие; конечно для искусного врача похвально и достославно проявлять свое знание и способности во время эпидемий, умело излечивая больных, причем именно во время эпидемий ему надлежит доказать свое умение; конечно достославно для государя проявить свое могущество в действиях против врагов, которые явились опустошать его владения; конечно достославно и достохвально для судьи творить справедливый и нелицеприятный суд, причем его правосудие должно проявляться в особенности в наказании виновных и злых. Однако из всего этого не следует, что точно так же достославно и достохвально для всемогущего, бесконечно благого и бесконечно мудрого бога поражать людей всякого рода несчастьями для того, чтобы испытать их терпение и смилостивиться над ними. Из этого не следует, что достохвально и достославно для всемогущего, бесконечно благого и бесконечно мудрого бога предоставлять злодеям совершать зло и преступления, чтобы затем проявить свое могущество на них и иметь удовольствие наказать их и сделать их вечно несчастными.
Что сказали бы вы о государе или монархе, который позволил бы опустошить свои владения или владения своих соседей, чтобы обнаружить потом силу своего могущества? Что сказали бы вы о враче, который напустил бы заразные заболевания, чтобы показать свои знания и умение лечить их? Что сказали бы вы о судье, который бы провоцировал преступления и затем предавал строгой каре совершивших их, чтобы явить этим непреклонность своего правосудия? Вы сказали бы без сомнения о таком судье, что он не только несправедлив, но к тому же еще жесток и нечестен, раз он любит провоцировать преступления и создавать таким образом виновных, чтобы иметь удовольствие подвергать их суровому наказанию. Вы безусловно осудили бы государя, который позволяет опустошать свои владения и владения своих соседей, чтобы обнаружить свое могущество и силу своих войск. Вы безусловно осудили бы всех тех, кто заставляет страдать несчастных бедняг, чтобы потом проявить к ним жалость и сострадание; вы осудили бы врачей, которые напускали бы на людей язвы и заразные болезни, чтобы проявлять на них свое искусство врачевания[22].
Повторяю, вы осудили бы всех этих людей, считали бы их мерзкими и отвратительными людьми. Как же можете вы говорить, что ваш бог, всеблагий и премудрый, поступает точно так же, т. е. что он допускает и терпит в мире всякое зло, всякие пороки и злодейства для вящего проявления своей славы, своего могущества и своей справедливости! Ведь ничто не находится в таком противоречии с бесконечной добротой и бесконечным совершенством, как все те несчастья, пороки и злодейства, которые существуют в мире. Какая слава, какая честь, какое удовольствие для бога преблагого, премудрого и бесконечно совершенного в том, чтобы видеть и допускать столь жалкое и несчастное состояние стольких созданий на земле? Какая слава, какая честь или удовольствие для бога всеблагого, премудрого и бесконечно совершенного в том, чтобы видеть и допускать столько пороков и злодейств среди людей? Какая слава, какая честь для бога всеблагого, премудрого и бесконечно совершенного в том, чтобы вечно наказывать виновных, предавать вечному огню ада столько тысяч и тысяч миллионов ангелов и людей, которые на свое несчастье осуждены на адские мучения, часто по весьма маловажным поводам, например за легкомысленное минутное удовольствие, за взгляд, пожелание или просто за помысел, признаваемые неблаговидными, в частности за такой пустяк, как провинность первого человека, вкусившего какой-то плод в саду? Если он бьет, то пусть убьет сразу, — говорил Иов, — но пусть не издевается над мучениями людей. Как пошло и низменно! Какую славу, говорю я, какую честь или удовольствие может это доставить богу? Жестокой и отвратительной была бы такая слава! Жестокой и отвратительной такая честь! Жестоким и отвратительным было бы такое удовольствие! Жестоким и отвратительным было бы такое правосудие, так строго наказывающее, так безжалостно карающее даже за такие легкие провинности! Да вы просто безумцы, господа христопоклонники, вы настоящие безумцы, если у вас могут быть подобные мысли. Разве не было бы, напротив, гораздо более великим благом и гораздо более достойным основанием для славы, чести и удовольствия всемогущего и бесконечно совершенного бога сделать все свои создания всецело счастливыми и совершенными? Да, конечно это было бы гораздо более великим и достойным основанием для его славы, чести и удовольствия.
Не говорите же, господа христопоклонники, что бесконечно совершенный бог допускает и терпит столько зол, пороков и злодейств ради вящего проявления своей славы, своей правды, своего могущества, своего милосердия. Ибо все его мнимые божественные добродетели сказались бы с большей славой в добре, нежели в зле или в наказании зла.
Перестаньте морочить народные массы пустыми страхами и надеждами и ложными представлениями о величии, могуществе, благости, мудрости и бесконечной справедливости бога, которого нет, никогда не было и никогда не будет. Все доказательства этого, которые я привел до сих пор, ясны и очевидны, обладают всей возможной степенью наглядности. Поэтому они ясно показывают нам призрачность и ложность всех божеств и всех религий в мире. Не надо других доказательств, чтобы поставить в тупик всех наших суеверных бого- и христопоклонников.
Но я еще не рассмотрел отдельно и недостаточно опроверг их заблуждения относительно природы души, которыми тоже морочат попусту народные массы. Они объявляют душу духовной и бессмертной. Поэтому-то я должен здесь специально заняться показом всей ложности этого взгляда. Вместе с тем это послужит восьмым доказательством пустоты и ложности названных религий.
[1] Aug. Existentia Dei.
[2] Fénélon, De l`existence de Dieu. P. 298.
[3] Fénélon, De l`existence de Dieu. P. 294.
[4] Римл., 3:5.
[5] Сессия 6, гл. 16.
[6] 12-е воскресенье после пятидесятницы.
[7] Исайя, 63:17.
[8] Матф., 5:12.
[9] Деян., 5:41.
[10] Там же, 14:22.
[11] Иаков., 1:2.
[12] II Коринф., 4:17.
[13] Римл., 3:5, 7.
[14] «Если он бичует, то пусть сразу убьет, но не издевается над мучениями невинных», говорил простак Иов (Иов, 9:23).
[15] Матф., 20:16.
[16] Пс., 41 (42):8.
[17] Римл., 5:8.
[18] Там же, 5:19.
[19] Там же, 5:29.
[20] Быт., 3:22.
[21] Римл., 9:22.
[22] Найдется ли человек, — спрашивает де-Монтэнь, — который пожелал бы быть больным, чтобы иметь удовольствие видеть своего врача? И разве не следовало бы дать розог врачу, который желал бы для нас чумы, чтобы применить на практике свое искусство?