Если конец 18-го (начиная с французских энциклопедистов и отцов-основателей Соединённых Штатов Америки), 19-е и 20-е столетия были, в духовном отношении, веками просвещения, эпохами духовного раскрепощения от религии и расцвета атеизма и секуляризма, начало 21 века, века высоких технологий, ознаменовано триумфальным религиозным «реваншем». Особенно это заметно в странах, переживающих социальную ломку, таких, как страны бывшего Советского Союза и страны третьего мира и ислама.

В России после развала СССР религиозная реставрация носит характер пандемии. Русский народ массами повалил в православие, отождествляя его даже с русским национальным самосознанием, а остальные в ислам, буддизм, иудаизм. Посещать церковь, мечеть или синагогу, крестить или обрезать детей и религиозный брак стали практически обязательным. Даже среди людей достаточно образованных, и в особенности людей свободных профессий, а, впрочем, и среди «научной интеллигенции», стало модным и обязательным клясться в вере в Создателя, Спасителя, и многозначительно указывать пальцем в небо, связывая духовность и мораль с религией и церковью. А те, кто ещё сохранил какой-то пиетет к науке, но поддались стадному инстинкту, стали верить в «Высший разум», «Умный дизайн», «Всеобщую программу развития» и прочие неопределимые, но весьма «духовные» понятия. Иерархи православной церкви в одночасье стали частью правящей элиты России. Президент России, в которой по конституции религия отделена от государства (благословенное наследие века Просвещения), ревностно посещает религиозные праздники и Патриарха русской православной церкви, а телевидение широко это освещает, чтобы народ знал, какой у него высокодуховный и православный (так и хочется сказать: православный в доску) президент. В школах пока ещё преподают дарвинизм и не преподают прямо «закон божий», но уже обязательно «историю религий», а в некоторых областях местные законодатели уже требуют отменить дарвинизм и ввести закон божий как обязательный предмет.

В бывших мусульманских окраинах России то же самое происходит с исламом. В течение второй половины 20 века ислам проник в Европу и США, и сейчас во всём мире он стал агрессивно-воинственным, активно вербуя новых приверженцев и используя любые самые вздорные поводы, вроде публикации безобидных карикатур в заштатной датской газете, для того, чтобы возбуждать и доводить до фанатичного исступления толпы и погромами демонстрировать свою силу. Но не только в исламе, но и в христианстве и в иудаизме возобладал фундаментализм и ультраортодоксия. В цитадели демократии – США- христианские теократы в лице Дж. Буша пришли к власти. Конец 20 века ознаменовался многочисленными случаями кровавой межрелигиозной резни (сейчас это называется этническими чистками, так как любое упоминание о религии со сколько-нибудь негативным оттенком – табу!) и появлением такого грозного фактора мирового масштаба, как исламский терроризм и религиозный экстремизм.

Эта обвальная религиозная реставрация говорит о том, что в самой природе человеческой есть что-то, закреплённое генетически, что делает людей склонными к вере в чудеса и готовыми к духовному порабощению теми или иными видами церкви и её служителями.

Как могло случиться, что эта человеческая склонность получила эволюционное закрепление несмотря на то, что история и современная действительность с несомненностью демонстрируют, что религия требует громадных затрат человеческого труда и кровавых и массовых человеческих жертв? Даёт ли человеческому роду эта склонность эволюционные преимущества, которые способствовали бы сохранению и приумножению человеческого генофонда? Новая книга Р. Докинса, известного зоолога-дарвиниста, автора таких мировых бестселеров, как «Себялюбивый ген» («The selfish gene»), «Слепой часовщик» («The blind watchmaker»), «Восхождение к вершинам невозможного» («Climbing mount improbable»), «Река, текущая из рая» («River out of Eden») и других, является блестящей попыткой осветить этот вопрос с позиций научного мировоззрения.

Этот вопрос и свой ответ на него Р. Докинс разбил на 10 подвопросов – 10 глав.

Первая глава озаглавлена «Глубоко религиозный неверующий» («A deeply religious non-believer»). Она о том, что такое религия как тема обсуждения в этой книге, о разновидностях мировоззрений от теизма ортодоксальной религии к деизму Вольтера и Дидро, пантеизму Спинозы, агностицизму и наконец атеизму, и о том что самые выдающиеся учёные-естествоиспытатели были атеистами, даже если их высказывания пытались, вырвав из контекста, трактовать как признание в религиозности. Лучшей иллюстрацией содержания этой главы могут служить следующее высказывание А. Эйнштейна и отклики на него двух представителей религиозного лагеря.

А. Эйнштейн:

«Я глубокорелигиозный неверующий. Это что-то вроде нового вида религии. Я никогда не приписывал природе никакой цели или предназначения или вообще чего-то антропоморфного. То, что я вижу в Природе - это величественная прекрасная структура, которую мы можем понять и усвоить только в очень несовершенной степени и которая должна наполнить думающую личность чувством смирения. Это подлинно религиозное чувство, не имеющеее ничего общего с мистицизмом. Идея личностного Бога совершенно чужда мне и даже кажется мне крайне наивной»

Нью-Йоркский раввин:

«Эйнштейн безусловно великий учёный, но его религиозные взгляды диаметрально противоположны иудаизму»

Христианский пастор из Оклахомы:

«Професор Эйнштейн, я полагаю, что каждый Христианин в Америке ответит вам: «Мы не откажемся от нашей веры в нашего Бога и его сына Иисуса Христа. Мы предлагаем вам, если вы не верите в Бога нашей страны, вернуться туда, откуда вы приехали... Каждый Христианин в Америке немедленно ответит вам: забирайте вашу безумную и ложную теорию эволюции и возвращайтесь в Германию, откуда вы приехали или прекратите ломать веру людей, которые приняли вас, когда вам пришлось покинуть родину».

Так вот, эта книга о религии, о Боге и вере в него пап, кардиналов, патриархов, пасторов, раввинов, мулл, а не о «религиозном» восхищении Природой А. Эйнштейна.

Вторая глава «Гипотеза о существовании Бога» («The God hypothesis») кратко прослеживает эволюцию религий от родового анимализма к политеизму, монотеизму (иудаизм и ислам) и монотеизму с реликтами политеизма (христианство с его троицей, Матерью Божьей и святыми), вводит градации религиозности от 100% теизма через агностицизм (агностики говорят, что и бог и его отсутствие для них равновозможны и что ни то, ни другое недоказуемо и никогда не будет таковым) к 100% атеизму, оспаривает агностицизм и выдвигает идею о том, что утверждение о существовании Бога может быть и должно рассматриваться как научная гипотеза об устройстве вселенной, которую нужно анализировать с тем же скепсисом, что и любую другую гипотезу. Вселенная, которую создал «Творец» и вселенная, которая существует сама по себе и в которой всё происходит не по велению Божьему, а по законам эволюции, - разные вселенные. Бог или существует или нет. Библейские «чудеса», непорочное зачатие, оживление Лазаря, хождение по водам, воскрешение, вознесение Девы Марии или Пророка Мухамеда и т.п. чудеса Нового Завета или Корана, все эти события либо были, либо не были, и утверждение Докинса состоит в том, что их реальность можно и нужно проверять научными методами.

Впрочем, читатель может заметить, что хотя имеется сколько угодно фактов, подтвержающих, что все приписываемые Богу чудеса – это мифы, и нет ни единого факта, который нельзя было бы опровергнуть, в пользу существования чего-то «сверхестественного», всё же доказать, что Бога нет вряд ли можно. Хотя бы потому, что вас могут отправить в философские дебри определений существования. Но может и не нужно доказывать, что Бога нет, а просто принять позицию Лапласа, который, в ответ на вопрос Наполеона, почему в его трудах нет упоминания о Боге, ответил: «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе!»? Но Докинса такая позиция не устраивает, и он настаивает, что можно говорить о «вероятности» существования Бога и что эта вероятность беспредельно низка. Это, пожалуй, самая спорная его идея.

В конце главы приводятся результаты совсем недавнего довольно широкого эксперимента по проверке того, насколько молитвы о выздоровлении тяжело больных людей помогают им выздороветь. Результат, опубликованный в журнале «American Heart Journal» в 2006 г., однозначен. Никакой разницы в состоянии пациентов, за которых молились и теми, за которых не молились, не было отмечено. Но что самое удивительное, те, кто знал, что за них молятся и те, кто об этом не знал, показали разные результаты, а именно, те, которые знали, что за них молятся, имели больше осложнений, чем те, которые не знали! Значит ли, что это проделки Бога, недовольного устроенной проверкой? Скорее всего, конечно, это вызвано тем, что больные, знавшие, что за них молятся, ощущали стресс, не видя никаких положительных результатов. Заметим, кстати, что этот эксперимент финансировался фондом Templeton, который, в частности, учредил премию, называвшуюся до 2001 года премией за прогресс в религии, а сейчас называющуюся премией за исследования и открытия духовных реалий и превышающую по сумме Нобелевскую премию.

Третья глава «Аргументы в пользу существования Бога» («Arguments for God’s existence») и четвёртая глава «Почему никакого Бога нет? («Why there almost certainly is no God») обращены к тем, кто считает, что теологи и философы дают убедительные основания для веры в существование Бога, для кого кажется очевидным, что Бог есть, ибо как ещё можно объяснить возникновение мира и появление жизни с её огромным разнообразием живых существ, настолько «сверхъестественно» хорошо приспособленных, как если бы они были созданы по специальному проекту. Докинс показывает, насколько слабы эти основания и насколько убедительнее, конструктивнее и красивее объясняет происхождение мира и живых существ эволюционная теория и, в частности, дарвиновская теория естественного отбора.

Глава пятая «Корни религии» («The roots of religion») рассказывает, почему религии и верующие существуют и даже доминируют во всех человеческих обществах и что даже сейчас продолжают появляться новые религии и секты, принимая иногда почти карикатурные формы, как, например, сравнительно недавно появившаяся на островах Новой Гвинеи и Океании религия под названием «Карго (Cargo)». [4] Здесь даётся дарвиновский ответ на вопрос, даёт ли религия эволюционные преимущества человеческому роду. Этот ответ – нет, не даёт. Скорее наоборот. Но тогда почему она существует и занимает столь прочные позиции во всех человеческих обществах? Ответ на этот вопрос, который предлагает Докинс, очень прост и парадоксален. Склонность к религиозному мышлению и потребность в религии - это побочные продукты каких-то действительно важных в эволюционном смысле и закреплённых генетически качеств человеческой натуры. Чтобы пояснить эту идею, Докинс приводит несколько ярких примеров парадоксально нецелесообразного поведения, встречающегося в животном мире. Так, например, суицидное поведение мотыльков, летящих на огонь свечи, можно объяснить как побочный продукт их генетически закреплённой и нужной способности находить направление, ориентируясь по свету Луны. Луна находится от Земли на большом расстоянии, и её лучи практически параллельны. Поэтому мотылёк, чтобы сохранять направление полёта, должен лететь так, чтобы лучи света от Луны попадали в его глаза под определённым постоянным углом. Когда мотылек видит пламя свечи, он летит, исправно поддерживая направление на него под постоянным углом. Но лучи от близлежащего источника света, например, свечи или лампочки, не параллельны. Они сходятся на этом источнике, и мотылёк, благодаря своему замечательному навигационному механизму, летит, неукоснительно приближаясь к источнику света по логарифмической спирали, пока не сгорает.

Какое же генетически закреплённое свойство человеческой психики оседлал ментальный вирус религии? Докинс высказывает предположение, что это чрезвычайная восприимчивость и доверие детей к тому, чему учат взрослые вообще и родители в частности. В отличие от животных, человеческий детёныш рождается абсолютно беспомощным и нуждается в постоянной опеке и обучении. Поэтому безусловное подчинение взрослым в младенческом и детском возрасте необходимо для выживания детей до возраста половой зрелости. Но это же свойство служит воротами для ментальных вирусов, одним из которых является религия. Это предположение Докинса выглядит достаточно убедительным, и оно обсуждается и подкрепляется и в последующих главах, хотя, по-видимому, оно не исчерпывает всей сложности проблемы. Впрочем, Докинс и не претендует на полноту решения. Но что безусловно верно, это то, что такие полезные для выживания и продолжения рода свойства человеческой натуры, способствуюшие в то же время склонности к религиозности, сушествуют и их нужно и можно найти, познать и понять.

Шестая глава «Корни морали или почему мы добры?» («The roots of morality: why are we good?») и седьмая глава «Добрая книга и эволюция моральных норм» («The ‘Good’ book and the changing moral Zeitgeist») обращены к тем, кто думает, что религия и религиозная вера являются источниками морали и этических норм. В этих главах убедительно развенчивается этот миф и показано, что наши представления о добре и зле, о том, что справедливо и что нет, взяты вовсе не из религии, а имеют глубокие эволюционные корни и меняются в ходе истории и развития человеческого общества. Что касается религиозных эталонов морали, то они часто в корне противоречат нашим врождённым и общепринятым нормам. В наше время в цивилизованных странах человека, который пытался зарезать своего сына, потому что ему якобы приснился сон, в котором Бог приказал ему сделать это, без долгих разговоров посадили бы в тюрьму или по меньшей мере лишили родительских прав за насилие над ребёнком. А между тем так поступил библейский патриарх Авраам. А что бы вы сказали о нравственных качествах человека, который, приехав в чужую страну, выдавал бы, как это сделал тот же Авраам, свою жену за сестру и предлагал её в наложницы или который, как праведник Лот, предлагал насильникам своих дочерей, только чтобы они не покушались на его гостей, или который, как тот же Лот, напившись пьяным, сожительствовал со своими дочерьми? А о начальнике, который наказал своего подчинённого, как Бог жестоко наказал Моисея, не разрешив ему войти в «землю обетованную», за то, что тот, поддавшись чувству жалости к детям и беззащитным (заметим, врождённому чувству (!)), не истребил своего противника поголовно и пожалел детей и женщин?

В Библии множество примеров подобной морали. Многие уверены, что Библия дала миру, в 10 заповедях Моисея, основы общественнной морали. Но из 10 заповедей только 6 последних (не первых) имеют отношение к морали, а первые 4 заповеди – о беспрекословном подчинении Богу. Вот эти заповеди морали:

5. Почитай отца твоего и мать твою.

6. Не убий

7. Не прелюбодействуй

8. Не укради

9. Не лжесвидетельствуй (Заметим, что это не то же самое, что «Не лги»! Такой заповеди нет)

10. Не желай ничего, что у ближнего твоего.

Но ведь эти нормы соблюдаются даже в животном мире (кстати, часто гораздо неукоснительнее, чем в человеческом обществе)!

В восьмой главе «Что вредного в религии и почему нужно быть непримиримым к ней?» («What’s wrong with religion? Why be so hostile?» Р. Докинс отвечает тем, кто обвиняет его в излишней нетерпимости к религии. Даже те, кто согласен, что Бога нет, что нам не нужна религия, чтобы соблюдать моральные нормы, что мы можем объяснить корни религии и морали без обращения к религиозным догмам, тем не менее спрашивают, нужно ли быть таким нетерпимым, что в конце концов плохого в религии, разве она наносит нам такой ущерб, что нужно бороться с ней? В главе много эмоциональных примеров того морального и физического зла, который приносит религиозная вера даже в наше время и не только в Афганистане или Пакистане, но и в США и в Британии, но, вкратце, ответ Докинса можно проиллюстрировать следующей цитатой:

«Поскольку мы принимаем принцип, что религиозную веру нужно уважать просто потому, что это религиозная вера, как при этом мы можем не уважать веру Осама Бин Ладена или террористов-самоубийц? Альтернатива такой позиции очевидна: нужно отказаться от принципа автоматического уважения религиозной веры. Это одна из причин, по которой я делаю всё, что в моих силах, чтобы предупредить людей об опасности самой веры, а не просто так называемой «экстремистской» веры. Обучение «умеренной» религии, хотя бы и не экстремистское само по себе, - это открытое приглашение к экстремизму. Если бы детей учили спрашивать и думать о том, во что они верят, вместо того, чтобы учить их, что высшей добродетелью является беспрекословная вера в Бога, могу поспорить, что террористов-самоубийц бы не было... Вера может быть очень опасной, и умышленное насаждение её в несформировавшийся мозг невинного ребёнка – это вопиюще неправильная традиция».

Эта мысль далее развивается в девятой главе «Детство, насилие над детской ментальностью и уход от религии» («Childhood, abuse and the escape from religion»). Докинс приводит многочисленные примеры физического и в особенности психологического насилия над детьми католическими священиками, включая, напрмер, запугивание до ночных кошмаров. В числе прочих примеров, он приводит рассказ о том, как знаменитый кинорежисёр Альфред Хичкок, автор фильмов ужасов, однажды проезжал по Швейцарии и вдруг увидел из окна автомобиля, как пастор что-то говорил маленькому мальчику, положив ему руки на плечи. Хичкок сказал: «Страшнее я ничего не видел», высунулся из окна и закричал: «Малыш! Беги! Спасайся как можно скорее!». Лейтмотив этой главы: приобщать детей к религии до тех пор, пока они не научились самостоятельно мыслить и отвечать за себя – это недопустимое насилие над ребёнком. Это не значит, что надо исключать Библию или другие «святые» книги из образования и отказываться от культурных и литературных традиций и памятников, скажем, иудаизма, англиканизма или ислама. Речь идёт только об отказе в слепой вере в сверхъестественое и сверхсущество - содателя и хозяина (господина, владыки) мира.

Последняя десятая глава «Заполнить пробел» («A much needed gap?) – о том, хорошо ли быть атеистом? Сейчас, например, в США шутить о религии – почти такое же преступление, как сожжение американсого флага, и быть атеистом – почти то же, что было там быть гомосексуалистом 50 лет назад. Опрос Гэллапа в 1999 г. о том, проголосовал ли бы американец за кандидата в президента, будь тот, при прочих равных условиях, женщиной, дал 95% голосов, католиком –94%, евреем – 92%, чернокожим – 92%, мормоном – 79%, гомосексуалистом – 79%. Но только 49% опрошенных готовы были видеть Президентом США атеиста (от себя замечу, что в сегодняшней России, повидимому, такое же положение с предпочтениями электората, если не хуже). Что уж говорить об атеистах в мусульманских странах, где людей подвергают смертной казни – в наше время! – за высказывания или поведение, которое духовенство сочло недостаточно почтительным к религии и Пророку. Но, пишет Докинс, атеистов не так уж мало. Только многие не подозревают, что они атеисты или близки к этому и стыдятся или им не приходит в голову даже подумать об этом. В конце концов, не верят же нынешние «верующие» в бога Ра, Зевса, Астарту и прочих «прошлых» богов. Разве они не атеисты на 90%, и им осталось сделать только один следующий шаг к 100% атеизму? Докинс верит, что имеется много людей, чья религиозная индокринация в детстве была не слишком всепоглощающей или кто в силу достаточно сильной естественной любознательности способен преодолеть её. Быть атеистом не значит быть догматиком, наоборот, атеизм всегда означает здоровую независимость мышления и, в сущности, здоровый мозг, и своим атеизмом можно гордиться.

В заключение отметим, что новая книга Докинса написана в основном для англоязычной аудитории Англии, США, Канады, Австралии, где имеется прочная традиция атеистического и секулярного мышления и где вопросы религии и атеизма широко дискутируются в прессе, радио, телевидении. В русско-язычном культурном пространстве, простирающемся сейчас довольно широко по разным странам, это далеко не так и такой традиции нет. Здесь атеистическое мировоззрение считается по меньшей мере «совковым», если не категорически предосудительным, и скорее слышен, и очень громко, голос только адептов религиозного мировоззрения. Но и в русскоязычной культуре были выдающиеся люди, гордившиеся тем, что они атеисты. Вот что писал Варлам Шаламов, которого вряд ли кто-нибудь может упрекнуть в «совковости», в своей «Автобиографической повести»:

«... в этой возросшей сложности жизни нашей семьи для Бога у меня в моём сознании не было места. И я горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к его помощи...» (В. Шаламов, Автобиографическая повесть, последний абзац).

Как уже отмечалось, Р. Докинс опубликовал несколько книг об эволюции и происхождении жизни и животного мира. Все они стали бестселлерами. Эта новая книга не исключение. Только появившись, она стала бестселлером по данным газеты «New York Times» и получила огромное количество рецензий. На русский язык ни одна из этих книг не была переведена, а зря. Переводы этих книг, включая и эту последнюю, несомненно, были бы глотком свежего воздуха для русскоязычного читателя в душной атмосфере оглупления, царящего на рынке русскоязыной литературы. Имеющий уши да слышит! Как сказал Галилей у Б. Брехта,

«Я верю в мягкую власть разума над людьми. Они не могут противиться ей долго. Никто не станет долго глядеть на то, как я роняю камень и говорю: он не падает. На это никто не способен. Слишком велик соблазн, который исходит от доказательств. Большинство поддаются ему, а со временем – все. Думать – одно из величайших удовольствий рода человеческого.» (Б. Брехт, Жизнь Галилея, Издательство «Художественная литература», Москва, 1988, стр. 50)

По этой теме читайте также: