Священник Константин БУФЕЕВ
Ересь кочетковщины

Об авторе: Священник Константин Буфеев с 1988 г. проходил курс оглашения в кочетковском братстве, был членом «6-й семьи», стал катехизатором в т.н. «Высшей православно-христианской школе». В 1992 г. произошел окончательный разрыв с кочетковской общиной. Все это позволяет отцу Константину объективно оценивать ситуацию и настроения внутри общины о. Г.Кочеткова. – Прим. сост.

Георгий Кочетков считается священником Русской Православной Церкви, но ведет весьма своеобразную духовную деятельность. С одной стороны, он внедряет в сознание верующих неправославные мысли, заимствованные им из протестантского (баптистского) представления о Церкви: об иерархии, о священстве, о таинствах. С другой стороны, эти свои чуждые представления он самочинно вводит в практику церковной жизни, порождая химеру: особую общность иерархически организованных людей, исповедующих себя православными (с принятием в известной степени традиционного благочестия), но несущих в себе отравленное еретическое сознание и ярко выраженные сектантские формы благочестия. Таким образом, о. Кочетков имеет облик ересиарха — теоретика и практика одновременно. Поэтому имеет смысл говорить не о ереси Кочеткова, а оереси кочетковщины.

Отец Георгий не представлял бы опасности для Православной Церкви, если бы его духовное движение имело тенденцию к отколу. Это был бы для Церкви наиболее легкий исход — появилась бы просто-напросто еще одна тоталитарная секта. Опасность кочетковщины именно в том, что их братство имеет установку не отрываться явным образом от Церкви, не рвать с ней, но действовать прикровенно внутри нее. О такой тенденции некоторых сект в древности — гностиках, каббалистах, манихеях, богомилах, катарах и др. — писал Л.А. Тихомиров в книге «Религиозно-философские основы истории» в главе «Тайные общества как орудие религиозной борьбы»: «Эти учения пытались с самого начала просочиться и в христианство, искажая и личность Спасителя и Его религиозное дело. Церковь лишь в самой напряженной борьбе отбилась от всех этих лжеучений, но они не исчезли и не прекратили своих попыток пробраться в Церковь или разложить ее. Это тянется через всю историю христианства до сей поры, причем все эти лжеучения разнообразно трансформируются, но действуют по той же системе тайных обществ с различными степенями эзотерических посвященных... Так именно и шла, и продолжается борьба против христианства. Эта борьба против действительного Божественного Откровения и им указанных целей жизни созидает Противоположение Царства человеческого измышления и хотения Царству Божиему. Под прикрытием "тайны" учения в разных степенях посвящения в этой борьбе подрывается сначала авторитет Церкви, затем в ряды нарастающих отрицаний дело доводится до формулы нынешнего масонства — о жизни, верованиях и строе чисто "гуманитарных", построенных исключительно на человеческой мысли, с отбросом всякого Божественного Откровения».

Все сказанное справедливо и впрямую имеет отношение к кочетковскому братству «Сретение». Вот почему Русской Православной Церкви необходимо отгородиться, обособиться от зловредной ереси, обличив ее как чуждую апостольской традиции.

1. Неправославное представление Кочеткова о Церкви и церковной иерархии. 
Посягание на отрицание сложившихся иерархических отношений и практическое введение чуждой иерархии

Кочетковщина имеет неправославное догматическое положение в своем основании. Наиболее откровенно эта ересь выражена в программном документе, опубликованном о. Георгием Кочетковым в его журнале «Православная община» (1991, № 1). Рассуждения церковного реформатора начинаются с признания несовершенным положения Церкви в обществе. При этом утверждается, что «главные препятствия собиранию церковных сил и средств надо искать внутри самих себя, внутри самой церкви» (с. 20).

Что же следует менять, какая главная помеха видится дерзновенному автору?

«Среди внутрицерковных препятствий в первую очередь надо назвать несогласованность между реальным устройством внутренней жизни нашей церкви и современными условиями и обстоятельствами жизни, окружающей ее. Другими словами, существует трагический разрыв между архаической и во многом отжившей формой устройства церкви, стилем ее внутренней жизни и характером и стилем той жизни, воцерковить, освятить и преобразить которую церковь призвана» (с. 20).

В этом почему-то видится не беда для мира сего, лишающегося спасения, но«наша главная беда» (с. 20).

И вот намечается путь спасения Церкви. Путь вполне революционный. Старое клеймится и объявляется отжившим И недееспособным, а новое предлагается, и все надежды связываются с ним. Что же есть старое и негодное? Читаем далее: «Современное устройство Православной церкви в основе своей остается, как и много веков назад, церковно-приходским и жестко иерархическим (то есть базирующимся на призвании хранить апостольскую преемственность “трехчинной иерархии” с тенденцией в сторону “четырехчинной”...)» (с. 21).

Итак, негодным в Церкви признается, ни много ни мало, ее устройство, апостольская преемственность и трехчинная иерархия!!!

Далее предлагается весьма тонкое и лукавое рассуждение: «Однако мы знаем (кто это «мы»? быть может, кто-то из святых апостолов или отцов Церкви? — о. К. Б.), что не всякая христианская церковная община есть обязательно приходская община. Приход имел — а значит, и может иметь — альтернативу в границах самой же Православной церкви. Этой альтернативой является также “община православных христиан” (именно она часто называется просто общиной), но организованная несколько иначе, чем приход, а по ряду важных моментов, касающихся жизни поместной церкви, отношений с отдельными ее членами и внешним мирам, даже ему противоположная» (с. 21).

Лживость и коварство приведенного рассуждения заключаются в том, что нововведение представляете я как известная и вполне невинная вещь. Известно как раз совершенно противоположное: что никакой альтернативы апостольской иерархической системе церковного устройства Православная Церковь не знала никогда и знать не может, «основания бо инаго никтоже может положити разве лежащего, еже есть Иисус Христос» (1 Кор. 3, 11). По крайней мере, Апостолы создавали уж точно не кочетковского толка «семьи-общины», а поместные Церкви, приходы. Апостол Павел писал Титу (1, 5): «Сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши и устроиши по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех». Так что все дальнейшее рассуждение о. Кочеткова, равно как и вся его деятельность, будет иметь не Христово основание, ко дьявольскую подмену. Проследим за этим подробнее по авторскому тексту.

Внутренний принцип «семьи-общины» выражается лозунгом: «Люби Бога во Христе, а значит, и всякого человека, и поступай и думай как хочешь» (с. 21).

Здесь провозглашается все дозволенная «свобода» от церковной этической и аскетической дисциплины. Последняя фраза завершается следующим пассажем: община «стремится сохранить особый духовный Мир, свою Свободу и Единство с Богом и ближним, личностную Любовь к ним а сердечную Веру в них» (с 21).

Высота слога сравнима с пьянящими лозунгами Великой французской революции, а суть — в узаконенном обособлении от традиционного Православия и церковной иерархии.

Читаем далее: «обычно она не административная единица» (с. 21), то есть не имеет никаких внешних обязанностей ни перед кем.

«Она не знает деления на клир и мирян, ее руководители избираются самой общиной из своих членов и поставляются в ней же» (с. 21).

Сие означает, что новосозданная «община» не только возникает без всяких оглядок на реалии церковной истории, но и отрицает установившееся со времен апостолов иерархическое отношение в Церкви, пренебрегает им. Кочетков не раз пояснял в беседах, что если кто-либо из членов церковной иерархии — будь то епископ или священник — придет на молитвенное собрание «общины», он не займет там председательского места. Несколько коряво, но эта мысль, несомненно, выражена в статье, когда оговаривается возможность присутствия на «воскресниках» гостей: «Если они полные члены Церкви, в том числе имеющие какой-то сан (не без иронии это слово ставится Кочетковьм в кавычки. — о. К. Б.), то они, реализуя независимо от своего места в Церкви, пола и т. д. свое царственное священства, могут регулярно участвовать в молитве и проповединаравне(подчеркнуто мною. — о. К. Б.) с членами общины» (с. 31).

Иерархическое лицо, облеченное саном (в кавычках!), уравнивается с «братьями и сестрами» даже в части проповеди и молитвы. Выходит, не для кочетковцев писал апостол Павел: «Прилежащии же добре пресвитери сугубыя чести да сподобляются: паче же труждающиися в слове и учении»(1 Тим. 5, 17).

«Семья-община в принципе неиерархична по своему внутреннему устройству, даже если в ней есть члены, рукоположенные в любую иерархическую степень...» (с. 31) На самом деле это ложь. «Семьи-общины» неиерархичны лишь в традиционном церковном смысле в силу того, что отрицают апостольскую иерархию. Фактически братство «Сретение» представляет собой весьма организованную иерархическую структуру. Во главе каждой «общины» имеется «глава семьи» (см. с. 32), именуемый «Пресвитером», различаются старшие и младшие братья, «полные» и «неполные» члены «семьи». Наконец, «главы», или «пресвитеры», всех «семей» имеют над собой единого главу — о. Кочеткова, который, таким образом, воспринимает на себя естественную функцию «епископа», как возглавляющего совет «пресвитеров» и созывающего ежегодный «собор» своего братства.

Таким образом, в кочетковщине отрицается не принцип иерархичности как таковой, но церковная апостольская иерархия для «православных общин» заменяется некоей новой иерархией с самим Кочетковым во главе. Подобными подменами занимались еще древние гностики, за что и были обличаемы святыми отцам и апологетами: «Что, если бы апостолы не оставили бы нам писаний? Не должно ли было следовать порядку предания, преданного тем, кому они вверили Церкви?» (Св. Ириней Лионский. Обличение и опровержение лжеименного знания. Кн. 3. Гл. 4)

Следующая фраза о. Кочеткова выражает, на наш взгляд, наиболее ярко его неправославное сознание: «Она (семья-община) — не часть, а церковное целое, если в ней, в единстве со всей Церковью, совершаются таинства, в том числе Крещение и Евхаристия» (с. 21).

При отрицании церковной иерархии, без благословения правящего архиерея, без, стало быть, легального антиминса — ставится вопрос о совершении таинства святой Евхаристии! Кто-то может спросить; неужели бесстыдная требовательность ересиарха доходит до того, что он полагает, будто «общине», которая отрицает церковную иерархию, Церковь доверит и благословит проводить Крещение и Евхаристию? Кочетков на этот вопрос отвечает решительно: да, и не только Крещение и Евхаристию.

«В такой общине, в прямой связи с евхаристическим собранием, должны совершаться все церковные таинства. Тогда председатель общины будет и настоятелем, и предстоятелем поместной церкви» (с. 32–33); «Семья-община... что наиболее желательно, Церковь в своей полноте» (с. 32; авторский слог приходится сохранить).

Здесь черным по белому изложена следующая сокровенная мысль: «община» стремится стать не только приходом, но поместной Церковью, чтобы проводить все, включая и епископскую хиротонию, церковные таинства. Все логично: «семьи» возглавляются «пресвитерами», Кочетков поставляет этих «пресвитеров», тем самым естественно принимая достоинство «епископское». А коль скоро это так, нет препятствий считать «семьи-общины» полнокровными поместными Церквами, совершающими всетаинства. При этом мнения существующих поместных Церквей (например, Русской Православной Церкви) никто даже не спрашивает, существующая апостольская иерархия «общиной» нового типа просто игнорируется.

«Ее единственным Главой, под “каноническим” управлением Которого она находится, является Сам Бог во Христе через дар и дары Святого Духа» (с. 21). Вот так-то. Никакого канонического контроля и отчета ни перед кем. Лишь полнота прав и свобод. В такой степени прельщения не был, кажется, и сам Лютер. Все каноны отметены, предание упразднено, внешних авторитетов нет.

«Такая община внутренне уже может быть никак не связана с так называемым христианским государством и обществом, она может нормально жить, “плодоносить” и благотворить в любом государстве и в любом обществе» (с. 21–22).

Никаких обязанностей ни перед Церковью, ни перед государством и обществом. Как тут не «плодоносить»! Один вопрос остается неясным: что позволяет такой «общине» именоваться православной?

Тем не менее, главным пафосом статьи Кочеткова почему-то является априори неизбежность для Церкви признать легальное право его еретических «общин».

«Церковь и общество должны быть (прямо-таки должны! — о. К. Б.)заинтересованы в рождении и расширении подобных форм церковной жизни, ведущих церковь по пути обновления, а общество — к лучшей реализации прав и свобод и улучшению жизни своих граждан. Они могли бы этому процессу помогать, но пока достаточно, если они хотя бы не будут ему препятствовать» (с. 25). Какая вопиющая наглость! «Лишь бы нарождающиеся духовные-христианские церковные общины не приобретали сектантский характер, как это нередко случалось с ними в прошлом» (с. 25).

А здесь как раз вышла осечка. На воре шапка горит. Сектантский характер кочетковские «семьи-общины» имеют изначально. С самой своей задумки. С первого неблагословенного шага.

Уместно будет отметить, что рассматриваемая нами концепция уважаемого ересиарха не является его скороспелым и недодуманным умозаключением. Изложение в печати своих антицерковных взглядов он начал, по Крайней мере, за двенадцать лет до выхода в свет цитируемого нами первого номера своего журнала «Православная община». В 1979 году в «Вестнике РХД» (№ 128) под псевдонимом Н. Герасимов опубликована статья Кочеткова «Вхождение в Церковь и исповедание Церкви в церкви», а в 1983 году в № 140 под псевдонимом С. Т. Богданов — его же статья «Священство православных и баптистов». На последнюю статью не замедлил ответить известный американский богослов прот. Иоанн Мейендорф. Вот его мнение. «Мне кажется необходимым выразить не только некое удивление, но и решительное несогласие с основным выводом статьи. Я не буду останавливаться на неясных выражениях, объясняемых, вероятно, богословской неопытностью автора, а ограничусь главным... Я так решительно не согласен с выводами статьи С. Т. Богданова: принципиальное принятие двух параллельных форм церковного устройства — “синагогально-синаксарную” и “экклисическую” (зачем такие чудовищные неологизмы?). Деление это неприемлемо принципиально, так как Церковь — одна, а выделение “синагогально-синаксарного” устройства для особой группы “уже усовершившихся и осветившихся” было бы своеобразным гностическим элитизмом. Формы такого элитизма известны с древности и всегда отвергались “кафолическим” христианством... Но говорить, что “экклисическое” устройство с его догматами, канонами, чинными уставами, апостольской преемственностью иерархии и т. д. есть как таковое всего лишь ветхозаветная реальность", неверно и опасно и даже, с православной точки зрения, чудовищно» (Заметка о Церкви // Вестник РХД, № 141).

Помнится, в личной беседе о. Георгий Кочетков говорил мне, что о. Иоанн Мейендорф его «не смог понять». Мне представляется, что как раз смог и ответил «не в бровь, а в глаз».

Несколько утешает о. Кочетков читателя тем, что расхваливаемые им «общины» являются пока неполными, «ибо в них не совершается Евхаристия» (с. 29), но всего лишь говорит о «полулитургических агапах», являющихся «литургией после Литургии» (с. 32). То есть конечной своей цели он пока еще — слава Богу! — не достиг.

2. Еретическое «оглашение»

Кочетковское «оглашение» всегда представляется как насущное церковное дело.

Но это всего лишь маскировка и обман. По сути своей, это «оглашение» вводит человека не в Церковь, а в секту, в еретический кружок, в тайное общество, в антисистему, где, по выражению историка Л.Н. Гумилева, действует «ложь как принцип». Беда в том, что и для неофитов, и для церковной иерархии, и даже для самих кочетковцев «катехизация» преподносится как научение основам Православия. Попытаемся разоблачить эту ложь.

2.1. «Оглашение» как механизм «рождения» новых «общин»

Весьма странной должна представляться следующая мысль: «Община как особая духовная целостность в церкви не организуется, а родится» (с. 24).

Привычна говорить о духовном рождении человека в таинстве Святого Крещения. Допустимо говорить о рождении Церкви в день сошествия Святого Духа на апостолов. Но что такое «рождение общины», тем более столь чужеродной по отношению к Церкви? Из текста это остается совершенно неясным. Однако автор этих строк лично присутствовал при «рождении» трех кочетковских «семей-общин» (6, 9 и 10-й), и я могу пояснить для непосвященных, что в трех засвидетельствованных мною случаях вопрос о «рождении» новой «православной общины» положительно решал лично о. Георгий Кочетков.

Рассмотрим более подробно, что думает о духовном воспроизводстве своего братства сам ересиарх.

Во-первых, каждая «семья» имеет возможность расти: «Семья на своем совете может принимать в свой состав новых полных и неполных членов. Окончательное принятие полных членов происходит через полноценное — и не в качестве гостя — участие в семейном обеде-агапе» (с. 33).

Во-вторых, «если община слишком возросла, то она, подобно клеточкам единого тела, может делиться. Это должно происходить добровольным и естественным, но не “административным” образом. Процесс деления семьи-общины завершается с определением личного и ответственного членства в каждой, когда уже каждая семья сама может проводить свои агапы и другие встречи...» (с. 33) .

И наконец, в-третьих, «новые семьи могут рождаться не только через деление прежних, но и на счет образования новых, как бы “с нуля”» (с. 33). Первые две возможности не требуют пояснений. А третий способ — «рождения с нуля» — имеет в своей основе механизм «оглашения». «Оглашение» служит для подготовки группы к посвящению в «полулитургическое» таинство «агапы». «Община» считается «родившейся», если ее члены достаточно подготовлены «оглашением» к тому, чтобы добровольно и сознательно проводить закрытые встречи-«агапы». На первых порах, разумеется, «агапы» проходят под надзором и при помощи самого Кочеткова и «старших братьев», а в перспективе » самостоятельно. Таким образом, в кочетковщине «оглашение» является средством превращения малоцерковных православных людей и людей нецерковных в членов их духовного еретического движения.

«Оглашение» признаны проводить специально подготовленные «катехизаторы» кочетковской так называемой Московской высшей христианской православной школы. У автора этих строк в трудовой книжке даже имеется запись о том, что он был тьютером-катехизатором МВХПШ при РОУ.

Могут также проводить «оглашение» и отдельные «общины» в полном или частичном своем составе. Так, каждая «семья-община» в принципе способна ежегодно (а при желании до двух-трех раз) «рождать с нуля» новую подобную себе «общину». Система воспроизводства автономна и практически не зависит от внешнего влияния, поскольку «огласительные» собрания обычно проходят по домам, на квартирах самих «оглашаемых». Численный рост кочетковцев определяется исключительно потребностями и возможностями их братства.

С увеличением численности «оглашенных» и организованных в «семьи» людей еретическая антисистема кочетковщины как раковая опухоль разрастается в Церкви. Для Православия это представляет смертельную угрозу, поскольку ядовитое отравление распространяется тихо и неприметно. Секта паразитирует на церковном теле, имея тенденцию, если ей будет позволено, поразить все тело. Мы отнюдь не преувеличиваем, ересиарх сам не скрывает этого. «Пусть пока еще церковные приходы — отнюдь не самые демократические организации, из-за сохраняющейся жесткой, а подчас жестокой, давящей христианский дух и смысл иерархичности и отсутствия в них в большинстве случаев даже элементарной общинности. Пусть время гласности в церкви пока еще только начинается... Но коли есть среди христиан явное осознание того, что подлинная демократизация и гласность, единство народа и общества необходимы не только обществу и государству, но и церкви — значит, успех придет и “победа будет за нами”» (с. 29).

2.2. Цель «оглашения» — подготовка к мистерии «агапы»

Кочетковщина представляет собой ересь не «чистую», а синкретическую. Поэтому и «оглашение», помимо общего экуменического настроения, подготавливает людей к эклектическому сознанию и благочестию.

«Оглашение» выдается за научение Православию, а на деле насаждает навык сектантского (баптистского) благочестия. Именно через «оглашение» в новообращенных людей вливается яд привычки молиться неканоническими текстами. Тот самый вид молитвы, о котором в книге «Невидимая брань» писал блаженный старец Никодим Святогорец в главе «О молитве своей, самим молящимся слагаемой»: «Да не соблазнит тебя желание без сказанного внутреннего позыва и нуждения слагать самому свои молитвы. Ты можешь очень умную сложить речь к Богу, но это не будет молитва, а сочетание слов и мыслей без духа молитвенного. Не делай так. Без тщеславия и самомнения не обойдешься, а эти порождения заглушают молитву настоящую и подавляют ее».

Однако в кочетковщине мнения и духовный опыт святых отцов не в почете. Традиции Православия малоизвестны и не популярны. Кочетков предлагает взамен свою концепцию, которую рекламирует в журнале «Православная община» (1991, № 3) в статье. «Возможная система оглашения в Русской православной церкви на современном этапе». Характерной чертой рекомендуемой методики является обучение молитве не канонической, но вольной, молитве своими словами. Вот обязанность, которую о. Кочетков вменяет «оглашаемым»: «Ежедневно молиться, чтобы ни один день жизни не ушел бесплодным пред Богом и ближними. Для этого можно, и даже нужно, использовать так называемую свободную “молитву своими словами, которая не может быть ограничена никакими обстоятельствами места и времени. Свои слова могут казаться (и быть) очень примитивными, но для начинающих это не страшно. Важно не привыкать к распространенному сейчас среди христиан духовному потребительству и научиться различать, какая молитва доходит только до потолка”, то есть “до первого неба”, какая — “до второго неба”, то есть имеет лишь магическое действие, а какая — “до третьего неба”, то есть до Божьего жилища, принося соответствующий плод — личный ответ Бога в сердце, изменяющий не только настроение, но и внешнюю и внутреннюю жизнь» (с. 27).

Кто из церковных учителей когда-либо учил подобной молитве? Не цинично ли звучат слова, что «для начинающих это не страшно»? Думаю, что я не сильно ошибся, назвав такую школу молитвы «растлением малолетних» (см. статью«Повеждь Церкви» в газете «Православная Москва», 1995).

Но дело не пускается на самотек, на усмотрение лишь самих «оглашаемых». Каждая «огласительная встреча» приучает и прививает к такой молитвенной практике: «Перед началом и в конце встречи необходима молитва катехизатора (лучше свободная то есть своими словами, и краткая...)» (с. 30).

«Свободная» — чтобы научить, а «краткая» — чтобы не переборщить. Итак, обманутые «оглашенные» в течение нескольких месяцев своей «катехизации» вполне по-баптистски усердно тренируются в жанре «свободной молитвы» ежедневно наедине, а на еженедельных собраниях учатся этому у старших братьев-катехизаторов. Зачем? А нужно это для того, чтобы завершение «оглашения» могло бы стать для каждого посвящением в мистерию «этапы».«После совместного причастия всех, в том числе крестных и катехизаторов, надо праздновать Крещение, устроив духовную “трапезу Любви” (агапу), начинающую “литургию посла Литургии”. На ней можно и петь, и молиться, и свободно общаться» (с. 31).

Обратим внимание на то, что первая «агапа» устраивается не по случаю или по желанию, а как запланированное духовное мероприятие, закономерно венчающее "оглашение». Поскольку первая «агапа» является актом сакраментальным, посвящением в святая святых кочетковщины, «свободно общаться» на ней можно лишь в тех пределах, которые будут отпущены старшими братьями и самим Кочетковым. Но даже если иметь в виду, что под молитвой в читаемом контексте следует разуметь молитву «своими словами», сказанное может восприниматься как невинное и даже располагающее. В самом деле, разве грех праздновать совместно групповое крещение и первое совместное причастие?

В качестве ответа на этот вопрос опишу свои личные впечатления от первой «агапы».

Моя группа «оглашения», так называемая будущая «6-я семья», вкупе с другой, параллельной группой (5-й) в полном составе, человек около тридцати, приехали на праздник Троицы в подмосковный храм, где служил дьяконом Георгий Кочетков. После завершения богослужения и общего причастия мы дождались вечернего времени, пока не разошлись все служители храма. «Агапа» проходила в доме причта. Никто из нас заранее ничего не знал и не ожидал. Кочетков в дьяконском подряснике раздробил девятичинную просфору и раздал каждому по куску, целуясь троекратно и обмениваясь приветствием: «Христос посреди нас — и есть и будет!» После этого с теми же возгласами и целованием пошла по кругу чаша с вином, причем ее передавали друг другу последовательно братья и сестры. Предваряющая долгая молитва Кочеткова, разумеется вольная, равно как самый серьезный сакраментальный настрой человек пяти старших братьев-катехизаторов не позволили никому уклониться или помешать торжественному священнодействию. После была трапеза, во время которой мы узнали, что совершенный обряд — важный, «восполняющий» Евхаристию, но не всем известный. «Восполнение», кратко говоря, заключается в том, что в храме, дескать, невозможно проявить братскую любовь, а она есть основа христианства. В конце трапезы настал самый главный и вдохновенный момент, когда Кочетков начал, сидя за столом, читать экспромтом довольно долгую и, помнится, утомительную молитву над чашей с вином и, отпив, передал ее по кругу соседу, одному из старших братьев. Далее чаша двигалась по кругу так, что каждый произносил «от избытка сердца» свою молитву, отпивая в конце по три глотка. Конец речи каждого запечатлевался всеобщим возгласом «аминь!». Не сумевших вслух помолиться не оказалось.

Это было некое посвящение, которое принял каждый из нас добровольно, лишь по доверию «катехизаторам» и друг другу. Во время полугодового ««оглашения» ничего подобного не объявлялось и не обещалось. Фактически обманом мы оказались вовлечены в ритуальное действие, о существовании которого никто не предполагал. Что-то удерживало и не позволяло уйти и больше не прийти. На психическом уровне, вероятно, это проявилась полугодовая обработка сознания на «огласительных» встречах. Недаром же о. Кочетков писал: «Очень важно, чтобы во время катехизации у оглашаемых возник дух общности, доверия, открытости и взаимопомощи, неравнодушия к другим оглашаемым, а также ясное чувство церковности их жизни, нового этапа их воцерковления» (с. 30).

Спору нет, общность, доверие и открытость воспитываются «оглашением» неплохо. Но вот насчет «воцерковления» — это вопрос. И ответ на него должен быть дан решительно отрицательный. «Оглашение» действительно рождает «общину», но общину не православную, а «агапическую». Кочетковская злостная закваска заквашивает всех, кого может охватить, но только не духом Христовым. Вовлекает не в Церковь, а в еретическую секту кочетковщины.

3. «Агапа» — чуждое Церкви по духу сакральное действо, несовместимое со Святой Евхаристией

Что же представляют собой «агапы»?

В журнале «Православная община» (№ 1) Кочетков определяет их как «полулитургические» (с. 32) «закрытые встречи», «которые являются “трапезами Любви”, то есть “пиром Веры” и “браком Агнца” с Его Невестою Церковью» (с. 30).

Сборища эти проводятся кочетковцами по домам отдельной «семьей-общиной» после причастия в храме на Божественной Литургии.

Не раз звучали заверения, будто никакого закрепленного «чина» на «агапах» нет. Однако в статье «Повеждь Церкви» мне удалось показать, что чин этот тем не менее существует и может быть назван:

1. Совместное пение «Отче наш».

2. Свободная молитва предстоятеля в течение нескольких минут, завершающаяся возгласом: «Христос посреди нас!» — и всеобщим ответом: «И есть, и будет!»

3. Дробление и причастие каждого присутствующего «единому общинному Хлебу» (Хлеб — с заглавной буквы, см. с. 31).

4. Причастие виноградному вину с (теплотой) из единой Чаши, сопровождающееся целованием каждого с каждым, возгласом: «Христос посреди нас!» — и ответом: «И есть, и будет!»

6. Вторая «молитвенная» Чаша, над которой произносят харизматическую молитву, отпивают из нее и передают ее соседу за столом по кругу. Молитвы говорятся преимущественно благодарственные. Эта вторая Чаша — кульминация агапы.

Если кто-то пожелает упрекнуть меня в клевете, или недобросовестном описании, или заведомом очернении невинных дружеских встреч-«агап», пусть сравнит мой перечень с изложением самого Кочеткова. Его фразу приведем без всякого изменения, только вставим в нее для удобства сопоставления порядковые номера и произведем вертикальную разбивку текста:

«На этих встречах нежелательно иметь какой-либо закрепленный чин, ибо они всегда могут быть внутренне живы, личностны и творчески свободны —

[2] и в благодарственной молитве,

[3] и в раздаче единого общинного Хлеба,

[4] и в обновленном ощущении Христова присутствия “посреди нас”,

[6] и в молитвенном общении Любви» (с. 30–31).

Совпадение, кроме пункта первого, в двух перечнях поразительно буквальное. Это объясняется тем, что и Кочетков, и я описали «агапы» с натуры, так что картина запечатлелась фотографически точно и согласно.

Отсутствие у о. Кочеткова выделенного мною первого пункта объясняется легко. Его мысль о живости, личностности и свободе «агапических» собраний не предполагала в этом контексте упоминания о канонической молитве «Отче наш», хотя все «агапы» начинаются с этой молитвы. Важно заметить другое: Кочетков не раз указывал, что пение «Отче наш» на «агапах» имеет особое значение. Оно призвано воспроизвести и актуализировать евхаристическую обстановку в храме перед моментом причастия Святых Христовых Тайн. Так что и этот пункт на поверку оказывается отнюдь не невинным. Извращенное благочестие отравляет даже спасительные слова молитвы Господней.

Вино обычно используется виноградное красное, разбавленное теплотой. Хлеб, помнится, бывал разный — от простой булки до служебной просфоры.

Отметим характерную особенность кочетковских «семей-общин». «Агапические» сборища представляют собой типичные собрания посвященных. Из-за этого они формируют у членов братства «Сретение» комплекс элитарности, интеллектуальной избранности, мнимой духовной утонченности. Называясь «полными членами Церкви» (с. 30), они невольно осознают «неполноту» всех остальных православных. Вчитаемся внимательно в следующий пассаж («Православная община», № 3): «Но если человек крещен и с тех пор (в том числе с детства. — о. Г. К.) регулярно, чаще чем paз в два месяца, участвует в Евхаристии, приходя к оглашению только в смысле “восполнения таинства” своего Крещения (в широком смысле слова. — о. Г. К.), то отрывать его от сакраментальной церковной жизни нельзя (с этим трудно спорить. — о. К. Б.). Иногда у таких христиан возникает сомнение, а нужно ли им вообще оглашение (сомнение резонное. — о. К. Б.). Тогда им надо пояснить, что оно нужно всем, поскольку оглашение есть некая духовная целостность, целостный духовный опыт, который очень трудно получить самому, да еще так быстро» (с. 33).

Обратим внимание на рассуждения ересиарха. Он не допускает мысли о полноте и совершенстве действия церковных таинств. Таинство Крещения требует «восполнения» «оглашением», а таинство Евхаристии «восполняется» «агапой»... Выходит, что в Православной Церкви человек не способен обрести «духовную целостность», даже если он регулярно участвует в Евхаристии! Это взгляд совершенно неправославный. Более чем сомнительные собственные измышления и катехизические методики ставятся о. Кочетковым выше действенности благодатного присутствия Христа в церковных таинствах.

Такое странное мировоззрение Кочеткова объясняется следующим. Он сам никогда не скрывал, что идея «агап» заимствована им из духовной практики баптистов. Полноту христианства он видит как восстановление утерянного единства традиции Евхаристии, с одной стороны, и традиции «агапы», с другой стороны. Согласно такому взгляду, Евхаристию сохранило Православие, а «агапу» — баптисты. Поэтому, выходит, и те и другие ущербны. Баптисты не имеют Евхаристии, православные не имеют «агап». Восполнение утраченной духовной целостности православного благочестия о. Кочетков как раз и совершает введением в церковный обиход «агапических» собраний. Так что кочетковцы, как носители обеих традиций благочестия — православной и баптистской, — действительно как будто бы имеют основание считать православных неполноценными, требующими духовного восполнения. Комплекс избранной элитарности при таком синкретическом сознании неизбежен. При этом «неполными членами Церкви» воспринимаются и священники, И епископы, и, должно быть, сам Патриарх.

В истории Церкви подобное высокомерное отношение к другим людям и Священной иерархии не раз встречалось у еретиков и сектантов — гностиков, монтанистов, донатистов и многих других.

Говоря о синкретизме кочетковщины, отметим ее гармонию лишь в одном: в единстве теории и практики. Под теорией мы разумеем ложную неправославную экклезиологию, призывающую к необходимости «восполнения» полноты Православия. Под практикой — созидание «агапического» братства. Во всем остальном кочетковщина представляет собой химеру, ужасного кентавра, рога и копыта которого не сочетаются между собой. Кочетков не создал органического порождения. Он забыл слова Спасителя о том, что «никтоже приложения плата небелена пришивает к ризе ветсе; аще ли же ни, возмет конец его новое от ветхаго и горше дира будет» (Мк. 2, 21).

Не раз высказывалось критическое мнение, что кочетковское братство страдает так называемой «душевной прелестью». Действительно, обстановка общинности, непринужденного круга добрых знакомых, горячего чая, диванных подушек и прочего домашнего уюта создает атмосферу комфорта и расслабленности, присущую и «агапам», и молитвенно-проповедническим собраниям. В известном смысле так оно и есть.

Но подобный взгляд очень поверхностен и оставляет без внимания главное. В самом деле, если верующие люди имеют обычай собираться дома — разве это грех? Такая «душевная прелесть» скорее может рассматриваться как похвала (другие и вовсе не собираются!) или даже как алиби (откуда среди нас враги Православия? У нас «душевная прелесть»).

На самом деле «агапические» собрания, задуманные как «полулитургические» — а в перспективе развития и как «литургические», — имеют порок чисто духовный, кощунственный. Они пародируют таинство Святой Евхаристии. Они негодными средствами, на безблагодатном основании дурно понятого «царственного священства» пытаются копировать преломлением «общинного Хлеба» то, что Церковь совершает благоговейно и возвышенно на Божественной Литургии. Для всей Церкви воспоминанием и актуализацией Тайной вечери служит евхаристическая молитва в храме, а для кочетковцев — еще и «агапы». Причем последние воспринимаются как более сакраментальные и острые переживания. Никто из не посвященных о. Кочетковым — ни Патриарх, ни епископ, ни священник, ни мирянин — попасть на «агапу» в принципе не может: «На них можно приглашать гостей из полных членов Церкви, для чего нужно согласие, полных членов семьи (в нормальном случае — всех)» (Православная община. № 1. С. 30).

Напомним, что «полные члены Церкви», по определению, люди, «уже крещенные и оглашенные» в братстве. Более откровенно и определенно выразился ересиарх Кочетков на «III Преображенском соборе», о чем узнал свет из «Сборника материалов ежегодной встречи Преображенского братства “Братство в Православии”». На странице 43 лишаются чести именоваться «полными членами Церкви» все те, «кто не проходил у нас катехизацию». На следующей странице мы узнаем, что даже «можно быть не оглашенным, будучи... архиереем»!

Да и как представить себе православного христианина — от мирянина до Патриарха. — который, попав на «агапу», становится перед необходимостью молиться своими словами над Чашей с вином в кругу братьев и сестер?! Ведь читать канонические молитвы считается там дурным тоном.

Кочетковские «агапы» представляют собой попытку легального утверждения, якобы в границах православного предания, чисто баптистской формы благочестия — собрания с хлебопреломлением. Примирить эти традиции без противоречия не удастся никому. Сам Кочетков бессилен это сделать. Если на «агапе» причастие — зачем тогда Литургия в храме? Если «просто воспоминание», как у баптистов, — зачем оно нужно? Почему «агапа» устраивается непременно после причастия, неужели между ними есть какая-то родственная связь? Если такая связь есть, почему «агапа» не проводится после каждого причастия? А если такой связи нет, то как же и Литургия и «агапа» имеют единый прообраз — Христову Тайную вечерю?

В этих роящихся вопросах о. Кочетков запутался сам. Он не способен вразумительно ответить на них. Православное учение догматически стройно и совершенно. А попытка о. Кочеткова привнести чуждые еретические обычаи вместе с неправославным взглядом на Церковь и Евхаристию ставит перед ним и перед всем его братством следующую дилемму: либо надо отказаться от «агап», признав их чуждой, неправославной затеей, посягающей на святое таинство Евхаристии, — либо продолжать проводить «агапы», но при этом честно, как баптисты, порвав с апостольской церковной традицией. Компромисс между преданием святых отцов и еретической практикой невозможен.

4. Возникновение и развитие кочетковской ереси. Краткий обзор

Еретичность мировоззрения Кочеткова лишь отчасти может быть объяснена воздействием не вполне православных мыслителей, которых он почитает авторитетами: философов круга В. Соловьева и Н. Бердяева, обновленцев, церковных модернистов и экуменистов.

По своему складу души он вовсе не мыслитель. Не человек ума, но человек воли и действия. Поэтому, когда Юрий Кочетков обратился к вере, он, видимо, вскоре посчитал себя достойным священства. Однако Церковь на служение Божьего алтаря его ставить не торопилась. И вот, как Наполеон, вырвавший из рук римского первосвященника корону и надевший ее себе на голову, он задолго до церковного рукоположения в священнический сан стал сам преломлять хлеб и благословлять вино Именем Христовым. Так в узком дружеском кругу, в домашней обстановке родилась традиция «агапы» — бессильной пародии и карикатуры на великое церковное Таинство Святой Евхаристии.

Скопировать было с кого. «Я был в очень многих разных храмах не православных, в самых разных. Где я только не был... Я очень уважаю и католическую молитву и таинства, и протестантскую молитву...» —признался о. Георгий на «III Преображенском соборе» (Братство в Православии. С. 46). Кочетковские «агапы» по форме и сути повторяют то, что делают баптисты и иные сектанты на своих собраниях хлебопреломления и освящения вина.

Если бы Кочетков действовал как частный баптист, никаких претензий к нему, по-видимому, не возникло бы. Но он, не желая отвергать благодатной силы церковного причастия, присвоил себе контрабандное право делать то, что не делал никто из мирян до него: преломлять хлеб и освящать вино в «воспоминание» Тайной вечери.

Параллельно зрело недовольство существующим церковным устройством и желание реформировать Русскую Церковь. Так сперва индивидуальное, а потом и групповое «оглашение» начало готовить носителей «полного» «агапического» церковного сознания.

Я познакомился с Кочетковым и его группами «оглашения» в 1988 году, когда он был в диаконском сане и назывался «брат Георгий». К этому времени и «оглашение», и «агапы» были уже отлаженной устоявшейся традицией. Однако кочетковщина тогда действовала неофициально, по домам, не имея возможности легальной церковной деятельности. Тогда в еретическом движении еще не было ни одного священника, и братство, довольствуясь «полулитургическими» «этапами», не могло само проводить церковных таинств. Стремление к тому, что в «семье-общине» «должны совершаться все церковные таинства» (Православная община. № 1. С. 33), было лишь желанной перспективой. Крещение тогда еще проводилось на обычных приходах обычными священниками. Оглашение не имело нынешнего размаха. Причащались также где придется.

Известные трудности с причастием возникали на сплошных седмицах — Пасхальной и Троицкой. Немало ухищрений приходилось применять «оглашенным», чтобы исполнить требование ежедневного, любой ценой причащения без исповеди в течение восьми дней. Кочетков совместно с братьями-катехизаторами давали практические советы, как обойти препоны и рогатки традиционного русского церковного благочестия. Такие встречи назывались «таинствовводственными». На них давались, к примеру, такие рекомендации: идти в те храмы, где один батюшка исповедует, а другой причащает. Или: не ходить два дня подряд в один храм, но лучше чередоваться небольшими группами, чтобы не примелькаться. «Оглашенных» ставили изначально как шпионов-диверсантов во вражьем стане традиционного, «кондового» Православия. «Полные члены Церкви», накачанные кочетковским «огласительным» курсом «От сотворения мира до наших дней», шли по праву и достоинству принимать положенные им Тело и Кровь Христа, но при этом рисковали быть отстраненными от Святыни какими-то темными длиннобородыми представителями «охранительной традиции». Вот как писал об этом этапе сам о. Кочетков: «Со дня Крещения и Причастия начинается заключительный этап системы оглашения — краткое таинствовводство... проходя который “младенцы во Христе” должны укрепиться и стать полными членами Церкви — духовно взрослыми, то есть “верными”» (Православная община. № 3. С, 33).

Оценивая дальнейшую динамику развития кочетковской ереси, отметим важнейший переломный момент, когда сектантская сущность братства могла быть изжита. Этот момент — священническая хиротония о. Георгия в Новодевичьем монастыре. Казалось бы, человек получил церковное признание и право совершать законным образом Евхаристию. Тут бы и сказать своим «оглашенным»: «Дорогие братья и сестры! Баста! “Агапы” отныне отменяются. Пошалили мы с вами, и хватит безобразничать. Кто желает со мной совершать вечерю Любви — приходите в храм на литургию. Домашние хлебопреломления отменяются».

Но увы! В день хиротонии две старшие «семьи» собрались на совместную поздравительную «агапу». С этого момента кочетковское братство перешло в новое качество. Раньше «общинники» после причастия в разных храмах собирались на «агапу» в один дом. Теперь же из одного храма с одной евхаристической службы разные «семьи» стали собираться на «агапы» в разных домах. Кочетков-«епископ» уже физически стал не успевать бывать в один день на нескольких «агапах». Все чаще председательское место на «агапе» стал занимать глава «семьи», «пресвитер». Все отчетливее и выразительнее стало прорисовываться значение Кочеткова как «Первосвященника».

«Оглашение» стало проходить более основательно и без помех. Все молитвы«Во еже сотворити оглашенного» теперь стал читать (разумеется, в русском варианте) сам ересиарх. Не стало проблем ни с крещением, ни с восьмидневным причастием без исповеди. «Оглашение» стало вызывать у всех большее доверие. Авторитетом священного сана освятилась и традиция «агапы».

Количество «оглашенных» стало расти лавинообразно. Кочетковщина стала распространяться по России и странам ближнего зарубежья. С 1991 года стали проводиться ежегодные «Преображенские соборы», демонстрирующие силу и мощь новой ереси. С переводом о. Кочеткова из городка Электроугли в Москву авторитет братства еще больше повысился. Издается журнал «Православная община», открывается Высшая школа — место подготовки катехизаторов. Сейчас ведется еженедельная постоянная передача по католическому радиоканалу «София». Общественное мнение начинает воспринимать еретика-модерниста как прогрессивного православного деятеля. Бредовые сентенции Кочеткова выдаются за «одно из мнений Церкви».

В оценке деятельности кочетковского братства «Сретение» я сознательно не хочу касаться богослужебных особенностей в их храме. По моему глубокому убеждению, все нашумевшие разговоры и споры о русском языке (то бишь «русификации»), иконостасе, чтении тайных молитв вслух, опускании важнейших молитв и песнопений (как, например, «Достойно есть» или задостойников на литургии) и прочих сокращениях и искажениях — лишь на руку кочетковским еретикам. Подобные дискуссии о внешних обрядовых формах, которые действительно безжалостно попираются и коверкаются, только мешают обличению главного греха кочетковской ереси — сектантского благочестия на «агапах» — и православному представлению о Церкви, иерархии и таинствах.

В свете сказанного следующим образом видится чудовищный инцидент, происшедший 16/29 июня в храме Успения в Печатниках. Конфликт между пострадавшей стороной в лице о. Михаила Дубовицкого и кочетковским братством «Сретение» представляет собой, ни много ни мало, открытое столкновение между Православием и интересами ереси. Желание последних сводится к тому, чтобы иметь полную и бесконтрольную свободу деятельности. Но вот в среду кочетковцев попадает чужеродный им элемент, да к тому же облеченный священным саном и потому «претендующий» на духовную власть и честь. Приходит равный самому «Первосвященнику»! С этим смириться невозможно. Ведь само признание «полным членом Церкви» священника, который ничего не знает про «этапы», равносильно дискредитации «этап». Выходит, что «агапы», и подготовляющее их «оглашение», и сложившаяся в братстве «иерархия» попросту не вписываются в православное благочестие. Нужно или самораспускаться, или до крови стоять за свои права. Отцу Михаилу не могли не устроить обструкцию. Поэтому его и обвинили в малограмотности, психической неполноценности, провокациях, да и вообще во всех смертных грехах. Без экспертизы ясно, что все это гнусные наветы.

После печальных событий 16/29 июня и временного лишения иерея Георгия Кочеткова права священнослужения позиция сектантов вовсе не ослабла, но еще больше набирает силу. Как не стыдится провозглашать ересиарх, «братство еще более сплотилось». «Агапы» не исчезли и отнюдь не остыли. «VIII Преображенский собор» 1997 года состоялся и с особой силой демонстрировал жизненность ереси. Кочетковщина наступает на Православие, и средства массовой информации активно помогают этому натиску.

Помешать росту и развитию кочетковщины сегодня не может никто. Даже если Кочетков будет навсегда запрещен в священнослужении, «агапическая» и «огласительная» деятельность секты не прекратится. Деятельность эта началась до его хиротонии и, как теперь очевидно, не прекратилась после церковного прещения.

Что же должна сделать сегодня Православная Церковь?

Необходимо отмежеваться от ереси, обличив ее. Долг Священноначалия объявить еретическим образованием само кочетковское братство. Для этого необходимо:

1. Объявить братство «Сретение» во главе с его лидером Георгием Кочетковым антиправославной сектой.

2. Признать грехом против Церкви само участие во всех неформальных собраниях, проводимых в Сретенском братстве на уровне: «соборов», «агап», молитвенных и евангельских домашних встреч, «открытых встреч» и уроков оглашения.

3. Жертвам кочетковского духовного прельщения объявить необходимым условием присоединения к Русской Православной Церкви покаяние в самом факте участия в сектантских сборищах (при обязательном выходе из «семей-общин»).

Если эти меры будут приняты, Церковь не будет отвечать за бесчинства сектантов, а еретики не смогут больше говорить от лица Церкви.

Если предлагаемые меры приняты не будут, перспектива видится самая мрачная.

Противостояние кочетковщины и Церкви символически может быть выражено названиями двух трудов. Еретик Кочетков озаглавил свою программную статью: «Священство православных и баптистов», подразумевая, что здесь есть о чем поговорить, есть что с чем примирить. Православный богослов архимандрит Иларион (Троицкий, будущий архиепископ, священномученик-соловчанин) еще в начале нашего столетия закрыл эту дискуссию названием своего труда: «Христианства нет без Церкви».